Правила пользования сайтом

Экспорт новостей в формате RSS 2.0

читать новости сайта djailyk.ru на яндекс.ленте

Послать письмо администратору

Четвёртая Сахаровская экспедиция, 1994 г.

Памиро-Алай, ущелье Карагой,

«Массив Сахарова»

 

Список участников

 

         Мальцев В.М                 - руководитель

         Онищенко В.П.             - спортивный руководитель

         Акаев А.А.                   - почетный участник

         Денисюк Ю.Н.              - почетный участник

         Левин Б.В., Наумов А.Ф., Гольдберг В.М., Пустовалов Ю.И., Василихин Н.И., Шагинян И.Э., Сасорова Е.В., Мусинянц И.С., Коршунова Л.Н., Федоткина О.Б., Наумов С.А., Костюхин В.М.

 

 

         Да, Александр Федорович Наумов привел Сахаровскую экспедицию в Алайские горы. Никаких отражений в СМИ у меня не нашлось. Но что может быть правдивее ежедневных записей нашего добровольного летописца, которые впервые публикуются с его разрешения.

 

Гольдберг В.М.

 

ДНЕВНИК

Четвёртой Сахаровской экспедиции

Алай

 

Начало 16 июля 1994 года

Окончание 15 августа 1994 года

 

16 июля 1994 г.

         Бесконечная степь за Актюбинском, Солнце оставляет свой жгучий след на куске тела, прикрытом майкой после 10 минут стояния у открытого окна, а ведь еще только утро - 8 часов. Но в купе прохладно и уютно, работает кондиционер. Я знаю, что любой гражданин FSU (английская аббревиатура бывшего Советского Союза) в этом месте сразу же решит, что имеет дело с бессовестным и глупым лжецом, и все написанное дальше также ничем иным, как глупым враньем быть и не может. Но тем не менее... Дорогие мои соратники по экспедиции, а среди них известный уфолог, блестящий фотожурналист, неутомимый пахарь на ниве русско-чеченской дружбы, убежденный вегетарианец и противник Шаталовой как человека, но поклонник ее же как артистки и человековеда Коля Василихин, Слава Онищенко (а Месснера или Хиллари не было в вашей экспедиции? - ядовито усмехнется недоверчивый читатель), Ира Мусинянц - живая энциклопедия советского альпинизма, авторской песни, авиации и систем наведения, Лида Коршунова и ее дочка Оля - ангел-хранитель нашего здоровья. (В послужном списке молодого доктора Ольги есть должность врача в лыжной команде «Метелица».) Так вот, дорогие мои соратники подтвердят безупречную правдивость моих предыдущих слов, что же касается последующих, то Бог мне судья. Я сам не мог себе представить, что будет работать кондиционер в этом поезде, Хорошо известно, что есть такое Казанский вокзал вообще, конкретно же о поезде Москва-Ташкент сведения в МПС были еще более неутешительные. Посадка в поезд, когда плотная толпа азиатских людей с коврами и телегами в кромешной тьме рванулась на узкую платформу, подтверждала, казалось, самые мрачные ожидания. Двое людей, у которых были билеты на места в нашем купе, где никто кроме нас не должен был ехать, были восприняты мной как должное. Но одной из них - молодой узбечке с маленькой девочкой одно это уже не понравилось. Она шустро закидала свои вещи в рундук и под полку и явно полагала, что сомнительное место принадлежит именно ей. Я выразил осторожное сомнение в этом и поднятую полку, на которой лежал мой рюкзак, занимавший в длину полкупе, не опустил, Проводники тоже участвовали в этом конфликте, но как-то странно. Каждые две минуты требовали показать билет - против чего дама не возражала, а один раз попробовали выкинуть ее вещи - но эта попытка была отвергнута в резкой форме. Положение несколько усугублялось тем, что в нашем купе уже были посторонние, взятые на 2 места дрогнувших членов экспедиции. Поезд между тем тронулся, раздирающий душу плач мамы и дочки прекратился, хотя проблема оставалась, Вырисовывалась перспектива, предложенная взятой на место Юры Козлова дамой, спать по очереди. Я присмотрел себе место на полу. Но часам к 2м ночи все уладилось, и мы мирно легли спать без традиционной выпивки. И все кляли Горбачева за антиалкогольный закон, противоречащий, якобы, традициям русского народа. Здесь же достаточным оказалось отсутствия одного, хотя и выдающегося, носителя традиций, как она рухнула, Вообще же, отсутствие главы экспедиции хотя и чувствуется, но заметным образом не дезорганизовало наш коллектив. Очевидно, такая морально-неистребимая организация, как наша экспедиция, построена по принципу трехглавого дракона - отсутствие одной головы не сказывается на жизнеспособности всего организма. Две других-то - спортивная - Слава и хозяйственная - Коля - на месте и исправно функционируют.

         Что касается традиций, то их поддержателем выступил я. Вместо прибытия на вокзал в 22-30, как мне вроде бы сказал Коля, я приехал в 23-20, как мне послышалось, и в течение часа считался потерявшимся, как это принято в любой компании с моим участием.

         Вообще же, похоже, Господь Бог водит руками нашего руководителя: текучесть кадров в 25% за 2 недели, фокусы железной дороги в смысле билетов в 3х разных поездах туда и отсутствие их обратно, полная неясность с продуктами и снаряжением - то ли нас полностью обеспечат ими киргизы во главе с Акаевым с одной стороны и неким Комковым с другой, то ли нет, наконец отъезд Коли в Грозный и его отсутствие в течение 2х недель перед отъездом, в результате чего вся финансово-хозяйственная деятельность буквально на глазах стала рассыпаться. О таких мелочах как отсутствие ответственного за рембазу на фоне всего этого даже и упоминать как-то неудобно. Но вот мы-то уже едем. И степь, переходящая в пустыню, проезжает за окном, и  всадники на верблюдах с косами, и верблюды без всадников с полным набором горбов и с уполовиненным, и более того, большая, а возможно и лучшая - впрочем, не может этого быть, обе лучшие - часть экспедиции едет двумя эшелонами впереди нас, и начальник наш уже гарцует по Ташкенту в машине посла Киргизии в Узбекистане, обеспечивая наше дальнейшее продвижение к вершинам Тянь-Шаня, над которыми еще не воссияло пока имя А.Д. Сахарова. Нас же грубых материалистов, легко отвлекающихся от высоконравственных целей экспедиции, интересуют гораздо более мелкие проблемы. Так, остатки прокисающей картошки скормили вот чечевицу - мечту гурмана-вегетарианца, которую лично Коля - не уберегли - «Она тронулась» - сказала Лида, прожевав несколько зернышек несоленого библейского яства. Коля только нюхнул банку и решительно пошел с ней к помойке. Теперь он вообще ничего не ест, но компенсирует нехватку телесной пищи роскошью человеческого общения как с нами, так и с подсаженной соседкой. Соседка - дама весьма интересная. Зовут ее Василя-ата, муж ее кубинец, а сын, разочаровавшись в нашей стране, улетел на Кубу. Она коммунистка по убеждениям и долго жила на Кубе, Коля стал ее подробно расспрашивать про жизнь на Кубе. Но с какого-то момента информация, исходящая из нее, перестала удовлетворять Колю по интенсивности. Когда он вышел, дама доверительно сказала мне: «А вам я расскажу то, что не хотела, чтобы услышал этот фотожурналист». Явно Колино природное любопытство было принято за профессиональный интерес опытного провокатора-кагэбэшника с кастровским уклоном. После Колиного возвращения она в резкой форме отказалась с ним разговаривать на кубинские, а заодно и на политически нейтральные текстильные темы. Впрочем, это не помешало ей отобрать у Коли штормовые брюки, где он хотел поставить заплатку ниже ширинки, и мастерски сделать это самой.

         (* Автор забыл сообщить, как удачно он обзавелся зубной щеткой на станции Актюбинск, как на какой-то захудалой станции продавались роскошные вареные раки по 500 руб. за десяток и естественно не продавалось пиво, как нас буквально завалили носками из верблюжьей шерсти и самой шерстью, А главное, что наш вегетарианский финансист разъяснил нам, как зарабатывать деньги в АО МММ, и призвал по возвращению всю свободную наличность вложить в акции. И мы уверовали в это. А кроме того Коля нам поведал о том, что во время пребывания в суверенной Чечне его освободили от всей его наличности, только он не знает в какой из приемных: толи в приемной президента, то ли в приемной СМ, но в обеих приемных лишних, а тем более подозрительных людей не было. Во нравы!

 

 

20 июля 1994 г.

         Уже все с дорогой. Мы сидим в теньке, в Оше на перевалочной базе "Алай". Наши вещи, коих, естественно, невероятное количество, включая 2 грязных бачка литров на 50 с одной стороны (грубой) и гитару с другой - нежной, находятся в тени в аккуратнейшем порядке на помосте. Да и не могло быть по-другому. Мы их только что выгрузили из 2х правительственных "Волг" с занавесками и правительственного же и с занавесками же новенького "РАФика". Надо отметить, что последняя неприятность отделена от нас стремительным путешествием на упомянутых тачках с занавесками из Андижана и комфортабельной ночевкой в фирменном поезде Ташкент-Андижан (* он назывался "Олтинводий") с прохладой кондиционеров и бельем, в котором кроме фирменного рисунка были в наличии 2 наволочки, 2 полотенца и - нет, не вру - пододеяльник. Именно бельишко оказалось последней горькой пилюлей вчерашнего и так несладкого дня. Прибытие в Ташкент, теплое прощание с попутчицей - мне телефон и огромная просьба позвонить на обратном пути и сообщить все ли в порядке с экспедицией, а Коле фиг с маслом - при выгрузке вопрос с платформы - «А где Онищенко?» - от абсолютно незнакомой дамы. Но знакомых-то дам, равно как и господ нет как нет. Мы одни на платформе, на другой стороне которой стоит наш будущий поезд № 85 и в него во все щели - буквально через железные решетки в разбитых окнах лезут как тараканы казахи, увозящие, как выяснилось, к себе весь Узбекистан подчистую. Именно с ними мы будем находиться в жесточайшей физической конкурентной борьбе за места, в плацкартном вагоне 10 августа, А пока, что-то никто нас особенно не встречает. Тем не менее, появился, в конце концов, Дима Наумов и сразу же выяснилось, что не правительственная гостиница ждет участников 4 Сахаровской экспедиции, а кусок асфальта на вокзале. После недолгого раздумья, вслед ушедшей вместе с Димой небольшой группой мы решили, что все унесем за раз и тронулись на выход. (* Поезд, который нас привез, уже освободил пути.) В городе же не оказалось ни нашей предыдущей порции, ни предшественников с других поездов. Конечно, вскоре все взаимно нашлись. Далее возникавшие проблемы были вызваны тем, что информация выдавалась ограниченными порциями, Так мы, вновь прибывшие, решили с ходу доставать купированные билеты на обратный путь. На скользкую тропу общественно-полезной деятельности вступили я, Коля и Ира. Для укрепления этой и без того мощной группы была взята визитная карточка чл.-корр. Академии космонавтики Мальцева - одна из имевшихся у него двух. Полчаса болтания по вокзалу и стояния в бессмысленных очередях привели нас к 6-этажному зданию управления дороги. Еще напор - и мы в кабинете у некоей начальницы необозримой величины, как по ширине, так и по длине. Знакомство было скорее неполноценным. Я спросил ее имя отчество, но тут же его начисто забыл, зато моя визитная карточка свидетельствовала, что я есть чл.-корр. РАК Мальцев. Тетка не обнадежила ничем, хотя выходила в другие комнаты и громко вещала, что, мол, приехали из Москвы космонавты и им надо помочь. Ничего, однако, из этого путного не получилось, кроме имени нового начальника на другом конце города, к которому нужно успеть в течение часа. Я побежал срочно одевать брюки, у шорт в спешке оторвалась пуговица, и тут на нас был опрокинут ледяной финансовый душ - на купированные с учетом нынешних узбекских законов обирания иностранцев просто не хватит денег. Предыдущая наша активная и полуплодотворная деятельность оказалась полностью бессмысленной. Дальнейшие события заслонили, однако, эту досадную мелочь. Предстоял переезд с вещами на другой вокзал. Родное (киргизское) посольство давало легковую машину на один рейс. «А на второй?» - спросили некоторые рядовые. Этот невинный вопрос, как и многие предыдущие вызвал неожиданно нервную реакцию руководителя в смысле: «Ишь, чего захотели!» Однако, когда прибыл посол Киргизии с машиной, куда запихали как минимум половину вещей, оказалось, что и второй рейс ни есть проблема, и нам предстояла комфортабельная трамвайная экскурсия через полгорода налегке. При перенесении всего барахла в прохладный зал вокзала (южного) рассеялись, казалось, последние легкие облачка на светлом небе 4 Сахаровской экспедиции. Некоторые безответственные молодые люди, вероятно от избытка свободного времени, посмотрели расписание и не обнаружили нашего - по времени - поезда  в нем нет. Молодым лениво указали, что дело тут в сдвиге времени, которое на этом захудалом вокзале еще, по-видимому, не учли, Начальник с Колей куда-то исчезли, но зато появилась Лена с хорошо проверенной и от этого достаточно мрачной информацией о том, что поезд этот отправляется именно с того вокзала, откуда мы с таким трудом, с помощью дружественной России страны уехали несколько часов назад, да и время отправления поезда вырисовывалось уже в обозримом будущем, а дружественная страна со своей посольской "Волгой" уже покинула нас. (* Изучение билетов Ташкент-Андижан показало, что на них был четко обозначен пункт отправления Ташкент Ц (центральный), одноименный с пунктом прибытия из Москвы. И еще одна выяснившаяся подробность - наша самая головная группа во главе с начальником в московском поезде сильно экономила и 3 ночи обходилась без постельных принадлежностей!) Пришел начальник в состоянии достаточно далеком от полного хладнокровия. Его усилия привели к тому, что некто из багажного вагона этого поезда согласен был взять наш груз и привезти его на нужный вокзал по железной дороге, но нас он при этом не берет, а берет зато 50 000, правда неизвестно чего, толи сомов, толи рублей. 5 минут было дано на размышления, но экспедиция быстро пришла к выводу, что доберемся обратно на трамвае. Хотя времени явно хватало и трамвай подошел, как только последняя порция вещей была перенесена к остановке, и наглые притязания водителя трамвая на оплату наших рюкзаков и бачков были достойно и элементарно отметены, обстановка была достаточно нервная. Потом все поуспокоилось, вагон поезда, остановился ровно около нас, и только я подгадил на последнем железнодорожном этапе нашей экспедиции. Я был в купе с Колей, надо было брать постель, но валюты у меня не было. Предварительные беседы с проводником на эту тему показали, что отсутствие сомов есть решаемая проблема. Я понадеялся на Колю в смысле оптимизации валютных операций. Но в самый решающий момент Коля был под массажем и не смог принять участия в переговорах, а я позорно проиграл схватку с Востоком на 2,5 тыс. рубля на брата за постель. Коля потом и наедине, и публично сравнивал меня с разными понятиями и вещами, но я был не в обиде - он был как всегда прав.

 

23 июля 1994 г.

         Вот сегодня происходит именно то, чего не должно быть в экспедиции, по крайней мере, той, которую возглавляет В.М.  Мальцев, а как раз в ней, как безусловно сообразит догадливый и образованный читатель, мы и находимся, В такой экспедиции не должно быть отдыха, а вся она должна состоять из тяжелой, на грани непосильности, работы. Но пусть мне плюнет в глаза последний новичок из самого захудалого альплагеря - а ведь по официальным данным Сахаровского альпинизма я уже альпинист-разрядник (см. газету "Эхо Оша ") - если мы сейчас не отдыхаем. Точно так же, как мы отдыхали и весь вчерашний день. Мы с Борей только что сделали женский туалет, и хотя это помпезное сооружение с объемом вынутого грунта - земля и камни - около полкуба, чего хватило бы на 3 экспедиции, будь они даже сплошь женские - удостоилось сдержанного одобрения прекрасных дам, но назвать это в полном смысле работой тоже было нельзя, т.к. в гораздо большей степени это был выплеск джентльменских чувств. А ведь вчера только разговор на эту актуальную тему послужил причиной серьезного конфликта между главой экспедиции в целом и юной и очаровательной главой, я бы даже сказал головкой, нашей медицинской части. Суть конфликта я не уловил, но по отрывочным данным, начальник хотел командовать всем без исключения, а наша прекрасная берегиня восприняла вмешательство в ее сферу деятельности, как покушение на свое человеческое достоинство и вообще права человека. Именно осознание важности проблемы заставило меня и Борю взяться за нее и, как я надеюсь, способствовать ее решению, хотя, конечно, говорить об окончательном решении было бы просто нескромно с нашей стороны - ходовые испытания еще не прошли.

 

         За всеми этими слишком уж заземленными делами я не собрался описать то место, где мы находимся сейчас и те места вообще, где мы были до этого. Довольно высокий взгорок образованный рекой Кара-Кой (* Черный баран) и одним из ее притоков, Берег весь в темной зелени молодой и старой арчи (* местные утверждают, что есть экземпляры возраста старше 1700 лет). Снизу дружелюбно-мощный шум реки, на противоположном берегу внизу арчовый лес, выше альпийский луг, потом арчовый кустарник, а как будто сразу из него растут две отвесные скальные горы, одна голенькая, а другая покрыта арчой до самой вершины. Вверх по ущелью отвесные скальные зубья, в общем, очень мирно и очень красиво. На том берегу пасутся коровы и пара лошадей с жеребятами, незадолго до обеда мимо нас прошло стадо яков.

         Сегодня день обустройства лагеря, В длинной армейской палатке, поставленной вчера, солидно стоит газовая плита с духовкой. После обеда сделан мужской туалет в виде ямки диаметром сантиметров сорок. Его подчеркнутая скромность по сравнению с официальной помпезностью женского должна была отражать нравственное верховенство женщин в Сахаровской экспедиций. Заканчивается обустройство столовой - вчера попытки поставить одну рваную палатку - нашу армейскую, а затем другую польскую, но с раздрызганным каркасом не увенчались успехом. Сегодня за рваную взялся Боря и довольно быстро из нее получился прелестный тент, под которым и была сконструирована столовая с: каменно-деревянной мебелью. Близко к центру - палатки начальников (* на самых плоских местах), на периферии - хоть и менее ответственные участники, но тоже очень хорошие люди.

         (* Наша высоконравственная экспедиция не терпит отсутствия средств наглядной агитации, но считает порочным изготовление их в городских условиях. Безусловно, наши агитационные материалы должны выпускаться как "Боевые листки" в полевых условиях. В прошлом году решение этой задачи было поручено терпеливой и хорошо воспитанной Леночке, но там был лагерь, а значит стол, приличный картон и клей. В этом году честь была оказана мне. На куски коробки из-под продуктов предстояло налепить фотографии участников предыдущих экспедиций и вершин, уже названных именем Сахарова. Клей я заменила варевом из муки, которое до засыхания действительно было липким. Продуктом моих трудов тут же была украшена наша столовая, В дальнейшем этот шедевр был лично перенесен начальником в лагерь на озере.)

         Вчерашний день, по-видимому, не оставит заметного следа в истории Сахаровских экспедиций. Качался он с полной неразберихи разгрузки трехосного ЗИЛа-131 с нашими вещами и оборудованием соседней экспедиции менделеевцев-новичков под руководством неувядаемого Димы Денисова. Они выехали из Москвы другим поездом Москва-Андижан, приехали в Ош на день раньше и предполагали набираться альпинистского опыта в нашем ущелье. Этимология этой удивительной параллельности наших экспедиций по времени и пространству оказалась достаточно тривиальной. Сын Саши Наумова Дима познакомился с менделеевской компанией в прошлом году. Поэтому и рассказы о том, какое здесь прекрасное место шли и нам, и им. И хотя мы вроде бы главнее, но менделеевцы оказались шустрее. Снаряжение они получали перед нами и поэтому в спокойной обстановке отобрали все самое лучшее. Я не могу на 100% отвечать за достоверность этой оказавшейся печальной для нас информации - она исходила от людей хотя и безусловно заслуживающих доверия, но заинтересованных и потому, может быть, недостаточно объективных. Сам же я видел, что плита с духовкой (* пользоваться которой, естественно нельзя) весом примерно килограмм 80 досталась нам, а легонькая - им. Рукавиц нам не досталось, а рваные палатки также могли быть следствием того, что целых для нас уже не осталось. Так вот, в грузовике были вперемежку наши вещи и менделеевцев, а разгрузка началась в 23-30, т.е. позавчера и вчера еще продолжалась. Правда, была полная луна, зато не было дождя. С вещами разобрались довольно быстро, но полное счастье не наступило в результате различных подходов к продолжению экспедиции, Левые радикалы требовали горячего, центр настаивал на том, чтобы немедленно лечь спать. Пока левые возились с примусом, центр перед спаньем нарезал помидоров и арбуза. Левые съели все это и вернулись к примусам, центр согласно своей генеральной линии лег спать, где был, т.е. на свежем воздухе. Левые поставили палатки и в ожидании результатов действия периодически затухавшего примуса - его поменяли на следующий, попели под гитару, попили чайку и также отошли ко сну около 2х часов ночи, т.е. в обычное для средней пьянки время.

         (* Не могу не уточнить как сформировался цейтнот с получением снаряжения и отъездом. В день прибытия с местными базовскими начальниками был согласован отъезд в 17-00 на следующий день. Однако в процессе приездного застолья, которое нам, по-моему, удалось, наши начальники (главный и идеологический) согласовали друг с другом перенос времени начала движения на 5-00, т.е. на 12 часов позже. Все были сориентированы на это их решение и спокойно занимались своими делами: посещали интереснейший краеведческий музей в пещере горы Сулейманка, отоваривались кто чем хотел на базаре, купались в так называемых бассейнах и спокойно ждали, когда кладовщик соизволит заняться с нашей группой. Потом национальный начальник перевалки устроил нам обеденное угощение (смесь тушеных овощей с не очень проваренным мясом). И вот тогда неожиданно для наших руководителей оказалось, что их согласованного решения недостаточно для переноса времени отъезда, и что выезжать придется сегодня, буквально через 2 часа. Но это не последний подарок нашего щедрого руководства.)

         Кстати о пьянках, запасы спиртного у нас так малы - имею в виду общественные ресурсы - что, видимо, лежат ниже предела чувствительности измерений. Тем не менее, пьянки периодически проходят и оглядываясь назад, я с удивлением отмечаю, что хотя лозунг "ни дня без пьянки!" дает иногда сбои, в частности, в вечер разгрузки машин выпито не было вроде бы нисколько, но все остальные дни пребывания в стационарных условиях так или иначе отмечались, но об этом речь впереди.

         День вчерашний по замыслу должен был активных поисках места базового лагеря и его организации, включая, естественно, переноску груза. С утра ушли Юра и Володя, потом вверх по течению потянулись Слава и Боря, Саша Наумов тоже вынюхивал окружающее пространство. К обеду все разведчики собрались, и началось длительное обсуждение достоинств и недостатков каждого места. У Юры место было прекрасным, но в часе ходьбы налегке. Другие варианты, связанные с ходьбой от 20 минут до 3х часов были отвергнуты из-за тяжести общественного снаряжения. Часам к 3-4 оказалось, что лучше места, чем сразу же за ручейком, т.е. в 100 м от нашего ночного пристанища, не найти.

         Выясняется, однако, что из моего бессистемного описания исторического мероприятия начисто выпало время нашего пребывания в городе Ош. Началось оно с обычной бестолковщины при расселении, в котором просматривалось деление участников на 4 сорта людей: 1. Начальник и старые друзья Киргизии, 2. Заместители начальника, 3. Прекрасные дамы, 4. Все остальные. В последней категория оказался я, а также Володя с Юрой. Мы были поселены в одной из камер длиннющего барака. Там были кровати, матрацы и подушки, но все это было покрыто гигантским слоем пыли. Борьба с ней заняла довольно много времени, но результатом ее стала явная возможность дышать в этом помещении. День клонился к вечеру, а по поводу пьянки никаких указаний не воспоследовало, Тогда стало проталкиваться предложение, чтобы скинуться и обменять на местные сомы для себя и для вечернего собрания, и с этим пойти на базар. Это предложение прошло, и мы все отправились на среднеазиатский базар города Оша на любезно предоставленном УАЗе. Привезли нас в 2 и сказали, что возьмут обратно в 4. На базаре сложились компании по интересам. Я был вместе с Изольдой и Ирой, но когда мы под навесом пили чай с овощами и фруктами, то наблюдали весь состав экспедиции. В 6 нас повезли на экскурсию по городу, но 2 замечательных в Оше места - магазин сувениров и краеведческий музей в скальной пещере оказались закрыты - один на ремонт, а другой - до завтра.

 

25 июля 1994 г.

         Утро, 8-15, солнце среднеазиатское, через 15 минут мы должны покинуть наш базовый лагерь, чтобы сделать первый промежуточный на пути к вершине. По мнению авторитетов (В.П. Онищенко, регалии перечислять не буду) одним не обойдется - под вершину часов 6-8 его авторитетного хода, а с учетом псевдоразрядников по альпинизму время подхода должно быть еще больше. Вчера утром сделали акклиматизационный выход налегке, по времени, так чтобы в 2 часа быть назад. Дошли к 12 до какого-то симпатичного места, от которого видно ничего не было, кроме осыпи впереди. По-видимому, асам альпинизма и примкнувшему к ним второразряднику хотелось каких-то конкретных результатов, и они пошли вперед, а мы двинулись назад. Не успели мы пройти 10 минут, как выяснилось, что "сестры Коршуновы" уже в 500 метрах впереди порхают по склону, как легкие колибри рядом с бронтозаврами. Вернулись, как и планировалось, к двум. Вскоре вернулись и трое впередходящих. Я наблюдал интересный эффект, подобный тому, что миллионер может позволить себе ходить в чем угодно, а простой человек обязан выглядеть более чем прилично. Борис сказал: «Ну я, идиот, побежал за Онищенко, устал как собака». Другой же спутник нашего мэтра ничего не сказал. Что касается меня, то Слава учил меня ходить при подъеме, и сам по себе этот факт позволит мне в дальнейшем скромно говорить: «Я ученик Онищенко». Думаю, что недостижимый для меня 3-й разряд по альпинизму не может уже быть целью жизни человека, способного скромно, но с достоинством произнести эту короткую фразу.

         Вечер, отмеченный рисом по-арабски, сделанным мастерскими Колиными руками заканчивался скромно: в темноте все стали расходиться по палаткам. Однако, я напомнил остаткам экспедиции, что на флоте так не полагается - не столовка мол, поел, встал и ушел - и не грех бы и нам перенять некоторые флотские традиции, Светская беседа состояла из Славиных воспоминаний о проверках кандидатов в Эверестскую команду, которые мне, конечно, были невероятно интересны, и Колиных рассказов про Шаталову с одной стороны и о пользе ограниченного питания - с другой, которые я, вроде бы уже слышал, а самое главное не мог их воспринять как руководство к действию.

         (* В день нашего акклиматизационного выхода случилось тихое изменение кадрового состава. Но если при приеме в экспедицию многим задавались смущающие некоторых вопросы об отношении к Сахаровскому движению, то уход из экспедиции проходит незаметно для коллектива. Уже описанный выше младший сын А.Ф. Дима - большой друг соседней менделеевской экспедиции просто тихо подошел к начальнику, и был отпущен на вольные хлеба, беспривязное содержание с сохранением спонсорского пая. При этом за равную с Димкой долю для Изольды женщинам (бальзаковского возраста) пришлось воевать с начфином почти половину срока (до его возвращения с озера).

 

26 июля 1994 г.

         Утро, мы у озера с малахитово-зеленой водой. Правда, к вечеру цвет ее меняется на мутно желтый - тают снега в горах, непогода. На берегу в художественном беспорядке стоят 5 палаток. Но самое прекрасное - это то, что мы первую ночь ночевали и первое утро встретили в настоящих горах. От леса остались последние намеки в виде малюсеньких островков арчи, а так - кругом только небо и горы - даже не они сами, а их смазанный отпечаток в озере, поверхность которого почему-то покрыта рябью. Прямо напротив высокий скальный гребень, вырастающий из мелкой осыпи и закрывающий от нас солнце, хотя уже 9 часов утра. Его правое плечо скрывает от нас ущелье, по которому мы идем, и только самый верх нашей горы виден достаточно далеко над серединой осыпи. Правый склон нашей горы переходит в горную классику - две скальные впадины, увенчанные сверху острозубым гребнем. Правая часть гребня - снежник с гораздо более мягкими очертаниями, а еще правее скальная вершина очень внушительного вида. «Единичка А», - пренебрежительно сказал Боря. Это впрочем, относилось уже к соседнему, более низкому пику, на который, похоже, войти довольно просто, За ней горка еще ниже, а потом только небо, подчеркнутое снизу ярко зеленой полоской альпийского луга метра на полтора выше места нашего лагеря. Но нельзя не сказать и о реке, питающей озеро. Ее шум создает постоянный успокаивающий аккомпанемент нашему пребыванию здесь. Но ее бешеная энергия мешает нашим планам, вследствие чего мы будем строить переправу. Наш здоровый коллектив дифференцировался на отделения, которые должны быть автономны, как в хозяйственном, так и спортивном отношении. Мне, как поганому туристу, это не нравится, но как настоящий российский интеллигент я молча погружаюсь в это самое. Возможно, что в моем неприятии этой отрыжки советского альпинизма проявляются мелко корыстные интересы, В нашем отделении при отсутствии Иры, а она в спортивной части мероприятия, сопряженной с многодневным пребыванием на ограниченном пространстве в компании разбитых на отделения людей, не хочет принимать участия и в лагерь № 2 под вершиной не пойдет, так вот при ее отсутствии должна проявиться полная хозяйственная импотентность оставшихся в этом отделении в лице меня, Саши Наумова и Мальцева. Но поскольку есть будет надо, то, очевидно, что все это будет лежать на мне. Впрочем, лучше думать о прекрасном настоящем и достаточно бодром прошлом, которое я не успеваю фиксировать, Наш вчерашний подход сюда начался очень лирически. Ушла Ира, собрались объекты моего преклонения "сестры Коршуновы", Изольда, Лена. Я по идее, должен был помочь навьючить лошадей, которые несли все общественное, но был отпущен с компанией прекрасных дам Изольдой и Леной. "Сестры" порхали уже где-то вдалеке. Во время нашего размеренного шага, протекавшего в неторопливых альпинистских беседах - мимо пробежал с выпученными глазами Сережа Наумов и с криком: «Где же Ольга?», - бросился ее догонять. Уже в отдалении от нас он крикнул, что ему нужен пластырь, который был у Изольды, и за которым никуда не надо было бежать. Через некоторое время мы их догнали, и дамы, занятые Сережей, рекомендовали мне не стоять на месте, а двигаться дальше.

 

27 июля 1994 г.

         Мы снова в базовом лагере. Сегодня день отдыха, и событий никаких вроде не предвидится. Но первое уже произошло. Вчера допоздна - но может это было 10 вечера - отмечали день рождения Юры Пустовалова, который выставил нечто из здоровой плоской фляги и банку шпротов. Потом в темноте немножко попели, но забыли положить кусок досок между кустами - шлагбаум от коров. Обычно это делал аккуратный Коля, но то ли его возбужденная нашим приходом подкорка - он отдыхал от нас 2 дня, сторожа лагерь - неадекватно реагировала на окружающее, то ли он был подавлен обилием мяса в бесподобном плове, который сделали "сестры Коршуновы" Лида и Оля, и отделить его от прекрасно сделанного риса даже Коле было не под силу. Так или иначе, шлагбаум не был поставлен, и две наглые коровы вошли в лагерь и стали жрать нашу помойку. Не столько жалко было помойку, не такие уж мы жмоты, сколько возмутило незаконное нарушение суверенитета России на этом клочке земли экстерриториальной международной экспедиции, да и более земные интересы, например, нежелание иметь свежую лепешку навоза на своих вещах, давали себя знать. Я бросил писать дневник и с диким криком: «Но пошла», - бросился к бессовестным животным. Как ни странно, они восприняли информацию и ушли.

         Нет, не те слова должны использоваться для описания столь значительного явления общественной и спортивной жизни, как 4 Сахаровская экспедиция. «Давайте поговорим на благородные темы. Это очень важно», - как говорит наш выдающийся начальник. (За буквальную точность передачи не ручаюсь). Воспроизвести неизбывную оригинальность его речи меня не хватает - сказывается отсутствие журналистского профессионализма, да, вероятно, и природные данные не достигают необходимых высот. Что ж, можно поговорить и о вчерашнем собрании. По-видимому, лозунг "Ни дня без собрания" подсознательно руководит действиями родоначальника Сахаровских экспедиций. Ну, бывают, конечно, сбои. Выброска нас на место в полпервого ночи, ночевка на озере, может быть, еще вечерок-другой традиция срывается. Но обычно это вечернее мероприятие ему удается. Тем более, что тут кроме тройной речи самого, больше ничего и не нужно, Таким образом, в собраниях находит наиболее полное выражение сущность его организаторских деяний: "Сделай все сам". Поэтому, возможно, он их (собрания) так любит.

         Речь на вчерашнем собрании содержала 3 (по-моему) главных момента:

         1.   Планы успешно выполняются.

         2.   Планы изменились, а может быть, осложнились.

         3.   Не всем суждено дойти до вершины.

         Несмотря на некоторую двусмысленность последней концепции, вопросов не последовало, и вечер плавно перешел во вторую свою часть, т.е. дня рождения Юры. Помимо всего прочего, именинник угостил нас "свежим" анекдотом насчет толкования термина "логично" Петькой, Василием Ивановичем и Фурмановым. В отношении Леночки Широковой, известной своим неприятием ненормативной лексики и солдатского юмора, этот анекдот имел бы убойную силу во много раз превышающую поражающие факторы историй Тома Мусинянца, служившего нам до недавнего времени эталоном, и далеко не мальчика в этом деле (я имею ввиду анекдоты и истории). Мы со своей стороны ответили деревянной памятной медалью с дарственной надписью, в которой было использовано устное творчество самого именинника. Позавчера вечером на озере, укладываясь спать в палатку с "сестрами Коршуновыми", он со вздохом сказал: «Боливару не снести двоих». В нашей надписи в числе прочего оптимистически утверждалось "Наш Боливар снесет и двоих". Основным свершением вчерашнего дня следует считать возведение переправы через речку, втекающую в озеро. Дело в том, что подход к подножью нашей горы по той стороне речки, где стоит наш лагерь № 1,согласно данным группы старших инструкторов - Боря, Лена, Изольда - исключительно сложен, а по другой - вроде бы существенно проще. Речка бурненькая и в самом узком месте имеет ширину метров 5. Два бревна, пригодные для этой цели находились на противоположном конце озера. Одно из них было невероятно толстым с одного конца, и начали мы его нести вчетвером Юра, Сережа, Слава и я. Путь наш пролегал по дороге, настолько далекой от идеала, а мы были настолько разного роста, что вскоре ввиду крайнего утомления остановились передохнуть. Подошел Боря, и в процессе отдыха стали обсуждать различные варианты переноски, чтобы было полегче. Но и из этих вариантов выбрали самый легкий - а именно: нести в порядке убывания роста. Еще один рывок, и к нам присоединился Саша с веревками, от которых ожидаемого облегчения не наступило, но зато за время перематывания удалось отдохнуть, Пришел на помощь Володя Мальцев, и хотя он никоим образом не похож на мышку, но его вклад оказался столь же решающим, сколь у того скромного зверька в сказке о репке. Бревно доволокли до места переправы, а уж чисто инженерные проблемы были в конце концов решены с блеском, впрочем нисколько не удивительным ввиду высочайшего научного и альпинистского уровня строителей. Все взошли на мост и гордо сфотографировались, стоя над бурлящим потоком на надежном творении рук своих. Однако, по возвращении в лагерь. Оказалось, что солнце катит к полудню и через 15 минут надо выходить, чтобы успеть в базовый лагерь к 3м для встречи очередной порции продуктов, которую нам должно привезти районное начальство. Дорога обратно проходила у всех по-разному. Первой ушла Ира, потом упорхнули "сестры". Я уходил в составе последней группы в компании с Юрой и Володей Костюхиным. Скупая мужская слеза не сползла по грязной щеке у меня, а остановилась на подходе к горлу с внутренней стороны при прощании с Борей Левиным, который с супругой и Сережей Наумовым остался сторожить лагерь № 1. Наумов же старший пошел назад босиком на установление рекорда Сахаровсих экспедиций по длительности ходьбы босиком по каменистым тропам Средней Азии. Наша же троица выбрала знакомый, но как выяснилось потом, весьма неудачный путь спуска. Это, правда, было скомпенсировано купанием в прелестной тихой заводи реки, где было на выбор много солнца и много тени. К нашему приходу в лагерь "сестры Коршуновы" в белоснежных одеждах излучали очарование, женственность, изящество и своеобразный спортивный аристократизм. Ира спокойно выспалась на коренмате в теньке, а обед в виде вкуснейшего овощного супа был приготовлен Колей в таком количестве, что даже нами быть съеден не смог. Однако, сразу же за дневник взяться не получилось - местоположение нашей палатки было столь неудачным, что Ира никак не могла там спокойно спать. Новое место предусматривало небольшие инженерно-технические работы, в том числе выковыривание из земли камней и выламывание колючек, загораживающих вход. Потом наступила подготовка к торжественному ужину. Руководитель также принял активное участие в этом процессе, и вроде было более или менее ясно, что можно ожидать от его поздравительной речи. Однако, действительность превзошла все самые смелые ожидания. Малозначащий факт попадания дня рождения одного из участников на время экспедиции, был решительно проэкстраполирован следующим образом: «И в следующих экспедициях обязательно состоится рождение человека». Однако, прочь гнусные насмешки, вернемся назад, туда, где происходило столько событий, ускользнувших от моего ленивого пера.

         Итак, я остался один вдалеке от лагеря № 1 на озере. Вскоре показалась огромная плешь, на которой тропа терялась. Выбранный мной путь ее отыскания оказался неудачным, и я очутился у реки, правда, меня здесь неожиданно настиг Сережа. Далее опыт и молодость пошли к истине разными путями. Я старался выйти на тропу, все время устремляясь вверх, но из-за зарослей неизбежно оказывался снова у реки. Молодость надеялась на реку и шла прямо по ней, естественно, заметно быстрее. В конце концов, я смог выскочить наверх на тропу и заметил впереди себя Лену с Изольдой. Сзади от реки оторвался, наконец, Сережа, и я оказался снова в коллективе. Впереди показалась Ира, но на Ленины призывы остановиться и отдохнуть не реагировала - наверное, не слышала. Догнали мы ее в прекрасном месте в тени над речкой, где заканчивали свой отдых наши птички, прилетевшие сюда минимум полчаса назад. Надо отметить, что все мы почему-то шли заметно быстрее, чем в предыдущий день налегке. Наша теплая компания с интересом наблюдала движение на противоположном берегу лошадей, груженых нашими рюкзаками. Посадочная площадка начала освобождаться. Улетели птички, ушли Изольда с Леной, оставив на меня Иру. Вскоре река исчезла под камнями, зато в пределах видимости появились Изольда с Леной, что внушало определенные надежды на правильность направления нашего движения. Мне стало казаться, что озеро уже невдалеке и этой радостной вестью я поделился с Ирой. «Не может быть!» - грустно отреагировала она, не доверяя, естественно, моему горному опыту. Я настаивал и, как ни странно, оказался прав. Вскоре мы увидели Славу и киргизского ковбоя с лошадью на берегу желанного озера, Ира ушла к месту предполагаемого лагеря, а я остался помогать Славе вьючить отдыхавшую лошадь. При погрузке из одного из рюкзаков вывалилась красная каска, которую ковбой одел на себя. Это незначительное событие имело далеко идущие последствия, т.к. каска оказалась руководящей и впоследствии потерялась наряду с карабинами и обвязкой, а также кружкой и ложкой. След каски привел ко мне и я, ощущая на себе укоризненные взгляды, долго и мучительно вспоминал потом, где же я мог потерять такое ценное (в моральном смысле) снаряжение. Однако, вернемся назад - с одной стороны подошел Боря, а с другой - подъехал ковбой на лошади. Ковбоя в переводе на русский язык звали "Пятница". Учитывая и его пятницкие функции, каждый из нас некоторое время мог считать себя Робинзоном. Краткая дискуссия между Борей и Славой о том, какое место лучше - то, где мы сидим, или то, куда перевезли уже все вещи - закончилась победой здравого смысла - мы пошли за вещами. Уже при постановке лагеря экспедиция разбилась на отделения, и наше, конечно, оказалось сзади всех, Когда лагерь стоял, и все напились чайку, то спортивная часть программы встала ребром. Я отказался прогуливаться в сторону нашей вершины однако, группа старших инструкторов резво ушла по ущелью, пообещавши вернуться через 2 часа, но попросивши сварить кашу или что-нибудь горячее и существенное. Новый примус Мальцева устойчиво горел, но Иру массировал Володя, поэтому начинать готовку супа пришлось мне самому, руководствуясь Ириными указаниями. После окончания сеанса Ира взяла управление готовкой в свои волшебные руки, а я пошел спать. Проснувшись в прекрасном расположении духа, я услышал рассказ Мальцева о том, как инструктора полезли на стену, с которой вряд ли спустятся в обозримом будущем. А Слава и Саша были в пределах видимости на задней горе. Вскоре, правда, они спустились и смогли пообедать горячим. Инструктора вернулись через 4 часа, полные впечатлений от того, что видели всю гору и хорошо размялись. Я возблагодарил Бога, что не пошел с ними.

         К сожалению, уже по воспоминаниям придется описывать прибытие к нам группы поддержки в составе знакомого нам киргиза, говорящего по-английски (* зам. главы администрации Ошской области по имени Имамберды), а также двух киргизских дам, одна из которых оказалась редактором газеты, где была помещена статья Мальцева с роскошным словом "воссияло" (* она перевела эту же статью для киргизского варианта газеты, и "воссияло" интерпретировала фразой на 5 строк), а другая - заслуженной артисткой Киргизии по вокалу и комузисткой одновременно, т.е. она пела и аккомпанировала себе на трехструнном киргизском инструменте. Пела дама хотя и по-киргизски, но очень хорошо. Затем один из гостей - наверное, шофер - попросил гитару и спел по-русски, но нечто совершенно идиотское, настолько, что я хотел ответить исполнением старой песни "Красотка" на слова Ильфа и Петрова, но народ запретил это, а заставил спеть "Фанские горы". Затем выступил начальник: «Вот здесь у вас не растут некоторые звери. А я хочу, чтобы вы про них послушали песню». Я-то, конечно, понял гораздо больше, чем изумленные киргизы, и тут же спел "Глухарей" Розенбаума. Боря подкрепил искусство России "Азиатскими желтыми реками", и все закончилось хорошо, за исключением, правда, того, что "Глухарей" им всучили почти насильно, т.к. они уже сильно торопились. (* А мне очень запомнилось и понравилось с каким удовольствием и, мне показалось, мастерством играл на комузе наш ближний шеф, который нас кормит - зам. главы администрации Ноокатского района Алиев. Мы звали его на армянский манер Абдуганэ, а в конце выяснилось, что по-киргизски правильнее Абдыганы.)

 

         Придется продолжить сейчас прерванный рассказ о нашей жизни в Оше. К семи вечера, когда мы вернулись с экскурсии по городу, стало ясно, что надо готовиться к пьянке, и главное тут не продукты, которых хватает, и не выпивка, хотя мы и не смогли путешествуя по городу купить сухого вина, но все равно выпивка всегда находится, а столы и место. Володя из старых ящиков около нашего барака соорудил столы и сиденья. Дамы моментально накрыли стол, дело осталось за малым - пригласить начальника. Как утверждал потом приглашавший, первая реакция начальника была: «Кто разрешил?». Однако, когда он и Саша появились на арене - один из сидевших воскликнул: «А кружки-то ваши где? Только морды принесли выпивать?» Начальник воскликнув: «Что, кружки нельзя найти для руководителя?», - обиженно стал уходить в сторону своей квартиры. На улаживание конфликта были брошены лучшие альпинистские силы FSU (бывш. СССР) и только они смогли без веревок притащить обратно любимого вождя. Первый тост, однако, бестактный киргиз провозгласил за Сашу (* которого они здесь именуют господином Наумовым). Но уже во втором тосте начальник взял свое. Тут-то и было сказано, что не для отдыха мы тут, а для тяжелой работы, досталось за что-то Боре Левину, Сереже Наумову. Тот, надравшись, стал выяснять отношения. Короче, начало было явно неудачным. Но потом Боря сказал, за что мы любим нашего любимого, пошли песни, и первый вечер в Киргизии вошел в свою колею. Апофеозом были русские народные песни, которые мы от души горланили до 3х часов ночи, не жалея своих луженых глоток. Оставалось, однако, неясным, поедем мы завтра в 4, как уговаривались раньше или, учитывая сложности с доставкой продовольствия, перенесем все на послезавтра. Утром, однако, выяснилось, что в 12 получаем снаряжение, а выезжаем на ночь глядя. До 12 съездили в краеведческий музей и получили большое удовольствие от всего того, что видели и слышали там, хотя в самом начале рассказа очень милой экскурсоводши погас свет, и детали быта древних киргизов, живших 3 тысячи лет назад, мы смотрели с фонарем. (* Для меня самым потрясающим сообщением было то, что в Оше в древние времена был правитель Бабур. Изгнанный коварными родственниками из своей вотчины, он собрал войско, а потом пошел и завоевал Индию. Вот так. Под Сулейманкой ему установлен памятник, хорошо бы получить подтверждение справедливости этой информации из каких-нибудь наших отечественных источников.)

         Конечно, в 12 мы ничего не получили, т.к. в это время получали снаряжение Менделеевым. Часа в 2 завскладом попросил перенести получение на после обеда, и в 4 мы в страшной спешке стали получать снаряжение, т.к. в 6 грузовик с вещами должен был отправиться на заправку. Грузовик уже отгранили, а Юра ответственный за получение, был еще не собран. Результатом явилось то, что палатки взяты были без проверки и оказались потом негодными, а все вкладыши забыли на базе. Тем не менее, уехав с нее, мы еще 2 часа ждали пропавший где-то грузовик и уже в кромешной тьме часов в 11 вечера толкали автобус, бессильный самостоятельно одолеть крутые склоны подходов к месту нашей выгрузки.

 

28 июля 1994 г.

         Сегодня выходим в лагерь на озере только в 3, т.к. вчера во время собрания выяснилось, что продуктов нет и нести наверх нечего. «Удалось выйти на связь и договориться о том, что еще раз выйдем на связь завтра в 8 утра», - сказал начальник. Парадокс, однако, заключался в том, что на связь мы выходим с одними людьми, а продуктами занимались другие. Кроме продуктов нет и бензина. Однако, поздно вечером, когда остатки энтузиастов сидели за столом под вялое бренчание гитары, а начальник и Коля, конечно, спали, приехала машина с продуктами, да еще наутро обещали привезти только что зарезанного барана.

 

31 июля 1994 г.

         Мы снова на озере, только с обратной пространственно-временной стороны. Для тех, кто не понял. 28-го мы собирались на озеро с базового лагеря после отдыха, чтобы на завтра идти под вершину - заносить палатки и снаряжение для лагеря № 2. А сегодня мы отдыхаем в лагере № 1 после спуска из-под вершины, т.е. заглянули в зазеркалье и вернулись обратно в ту же точку. Описывать можно тоже в обе стороны - вперед и назад. Завтра тоже будет отдых, попробую описать все напрямую, хотя грызет меня совесть, что кроме дневника нужно писать еще записку на вершину, а это, как вы понимаете, эпохальное должно быть произведение, это очень важно. День, надо сказать, прошел неожиданно быстро, на лагерь уже опустилась тень. Утром ушли вниз Мальцев и Ирина, которая вчера приехала сюда на лошади, но так наездилась, что самостоятельно слезть с этого романтического средства передвижения не смогла. (* Да, лавры Ван Дама мне оказались не по плечу. 2 часа в поперечном шпагате на скользком крупе коня оставили болезненное ощущение в ногах, а сцепка пальцев на уважаемом брюхе Абдыганы, обеспечивающая мое равновесие при перемещении по каменистой тропе, напрягла ручонки.

         Меня привело на озеро желание местных начальников лично осмотреть место возможного пребывания их президента и необходимость выбора ими посадочной площадки для вертолета (как впоследствии оказалось, площадку пилоты сами прекрасно выбирают, наблюдая ландшафт с борта). Начальство было районное в составе Абдыганы, начальника УВД, директора Национального парка, на территории которого мы находимся, единственного в суверенной Киргизии, молодого милиционера и еще 2х местных пониже рангом. Ранжирование соблюдалось на всем пути и на привале невдалеке от морены, перекрывающей нашу реку. Во-первых, даже коней останавливают по рангу седока (впереди главный, затем приближенные, затем на расстоянии все прочие). Во-вторых, участие в застолье тоже разное. Одни только накрывают, разливают, тоже естественно ранжировано, и только, когда начальники насытятся и разрешат, приступают к трапезе. Место нашего лагеря им понравилось, вертолет по их оценкам тоже справится с посадкой на озере, Довольные собой начальники пустились в обратный путь, а я осталась с коллективом. Но оказалось, что в лагере стало не так уж много спальных мест: 2 палатки уже стоят в верхнем (штурмовом) лагере. На ночлег устроились в основном по 3 человека, и только в одной из палаток у "сестер" нас было четверо (с Изольдой). Т.е. концентрация "милых дам" в этой палатке дошла до насыщения, но не в ней дело. А дело в том, что постоянные жители палатки предпочитали, в отличие от других не эстетов жить с видом на море, т.е. выходом к воде. А это в свою очередь означало, спать вверх ногами, т.к. поляна имеет явный наклон в сторону озера. Возможно, такой способ сна влияет как-нибудь положительно на что-нибудь в организме, но уж очень непривычен для моего пожилого. А когда после выхода в лагерь солнца за свое излюбленное развлечение - выхватить кусочек твоего мяска и улететь - принялись оводы, я сочла за лучшее вернуться в любимый базовый лагерь. Я пожелала успешного восхождения Вове, который оставался на озере зализывать подвернутую ногу. Но Вова меня успокоил, сказавши, что предыдущий поход наверх принес ему так мало радости, что он не намерен его повторять, Я порадовалась столь трезвому решению, и ушла с начальником, дабы в пешем переходе заземлить частично его отрицательную энергию, что мне уже удалось при предыдущем спуске с помощью нейтральных разговоров о Чуе и наших общих знакомых.)

         После обеда тронулись в базовый лагерь три прекрасных дамы - Изольда, Лида и Оля. Наша целительница перед уходом полечила мне солнечные ожоги - я так расслабился, что весь день ходил босиком, а погода сегодня - настоящая среднеазиатская. Весь день мы с Борей таскали камни разной тяжести и сухую арчу сверху. В результате его размышлений и общей грубой физической работы образовался серпообразный каменный стол высотой сантиметров 20 и длиной 2,7 метра. Общее сидение в виде старой арчи выше стола см на 15, а другое из двух стволов делает сейчас Саша Наумов, который весь день бил оводов и спал и даже не вышел к обеду, а сейчас воспрял. На доске, вбитой лично Мальцевым в землю, трепещет Российский флаг. В лагере я, Левин, Саша и Сережа Наумовы - последний успешно учится играть на гитаре.

         Итак, вернемся в 28 июля. Начальство командует и вроде командует ничего, хотя на этот счет есть разные мнения. Но некоторые рядовые без всякого шума достали 2х лошадей, которые повезли в лагерь на озере довольно много нашего груза. Начальство же, полагая, что такую гигантскую работу как доставание лошадей может сделать только оно, и слышать не хотело о дополнительных лошадях, кроме тех, о которых разговаривало само с администрацией района. Володя Костюхин в течение 15 секунд решил эту проблему и, проезжая мимо меня и Левиных как белый человек на коне, указал нам тропу и взял мою гитару. Вечер 28-го ничем не запомнился, кроме того, что все готовили по отделениям и обязательно на кострах - бензина было мало и его берегли наверх. Наше отделение, как и подсказывали мне мрачные предчувствия, в бытовом отношении оказалось "позади планеты всей". Очаг сложили на значительном отдалении от лагеря, еда готовилась уже в темноте, да и отсутствие ласковой женской руки сильно сказалось на ее качестве,

         Утро 29.07 было пасмурным, наскоро собрались и пошли под вершину. Уходили по мере готовности и эта новинка современного экспедиционного альпинизма также не по сердцу мне, как поганому туристу. На переправе стоял Мальцев и помогал, чем мог, каждому переправляющемуся. По словам Лены, основное бревно переправы имело в разрезе форму боба и, к сожалению, мокрого и скользкого. Я вышел вместе с Юрой Пустоваловым, нагруженным тяжелым рюкзаком. Переправа была благополучно пройдена, и к нашему удивлению Мальцев ушел с нее вслед за нами, хотя сзади еще был Коля с ведрами в руках и Саша. На склоне переобувались Левины, Путь по тропе вдоль реки и даже по узенькой ниточке в скалах над глубоким и невероятно красивым каньоном никакой опасности не представлял, и был пройден довольно легко. Небо хмурилось, время от времени накрапывал дождь. При выходе на морену во время отдыха нас нагнали Левины и ушли вперед, отмечая дорогу турами. Морена, однако, довольно быстро перестала доставлять удовольствие как глазам, так и ногам. Глазам представилось унылое каменное безбрежье в виде нескольких гряд одна выше другой, перпендикулярных направлению нашего движения. Еще хуже было ногам. На крупной осыпи, мокрые камни, покрытые мхом, подло отказывались держать поверхность наших ботинок, и каждый шаг требовал предельного внимания, ибо грозил мелкими и крупными неприятностями - от ссадин и царапин, плохо заживающих на высоте, до переломов рук, ног и головы. Я все-таки один раз рухнул, но Юра этого даже не заметил - я упал на спину, на рюкзак и только содрал кожу на ноге. К этому моменту нас догнал Коля с ведерком - но молодость взяла свое - вскоре скрылся впереди и он. Через некоторое время - а шел уже 6й час подъема - мы увидели внизу в долине ручья Сашу. "Саша - не дурак, по плохому пути идти не будет", - решил Юра, и мы спустились вниз. Далеко впереди и вверху были заметны еще 2 бредущие фигуры. Путь по ручью был явно безопаснее, чем по морене, но сил оставалось не так, чтобы очень. Передыхи участились, скорость движения на глазах падала. Вдруг, откуда ни возьмись, прибегает Слава и берет рюкзак. Стало заметно легче и морально, и физически. Наконец, на последних соплях дотягиваем до стоянки в уютной мульде. Довольно быстро приходим в себя, делаем еду и тут оказывается, что на 12 человек всего 2 палатки. Т.е. каждый об этом знал и раньше, потому что все видели, что в лагере у озера сняты только 2 палатки из 5 там стоявших. Распределение по этим двум палаткам произошло по весьма гуманному принципу: "Пусть хоть кто-то сможет выспаться!" Поэтому Слава лег на улице, изящные дамы и не менее изящный Боря легли в одну впятером, а крупные альпинисты и поганый турист вшестером заполнили вторую. Ложились валетом. Я лег с краю, а у моих ног устроилась светлая голова борца за альпинистскую сахаровскую идею. Я ощущал всю ночь мощное давление глобальных идей на свои ноги и пытался как-то оптимизировать их (ступней) позицию, чтобы они не были раздавлены этим мощным прессом, а ведь могли еще на что-то сгодиться, хотя бы на возвращение назад - о вершине я уж не говорю, Начальник же воспринял мои робкие попытки, как беспощадное битье ногами по его светлому лицу. Через некоторое время не выдержал Сережа Наумов и вылез из палатки на улицу. Ночь была долгой, беспокойной и морозной. Мой мешок к утру был абсолютно мокрым от конденсировавшегося на боковой стенке палатки мощного дыхания сливок московского альпинизма. Слава на улице был покрыт инеем, Небо, однако, было абсолютно безоблачным, и вскоре после завтрака группа корифеев в составе Славы, Бори, Саши и Володи отправилась на разведку вершины, а остальным было приказано провести снежно-ледовые занятия, обедать и самостоятельно спускаться вниз. Командиром оставался Юра Пустовалов. Пошли - и не близко, и не низко - на ледник. Потом Юра поволок меня отдельно еще выше и здесь стал показывать, как нужно одевать и шнуровать кошки. После того, как я это, как мне показалось, отчетливо понял, приступил к собственным кошкам, которые оказались вообще без шнуровки и соскочили через 5 шагов по леднику. Пока я их снова одевал, Юра оказался сильно вверху, и я самостоятельно потопал в кошках. Наверху обнаружились дамы, спустился Юра, и потихоньку пошли к стоянке. Неторопливое приготовление обеда - и спустились наши разведчики. Их рассказы о вершине были в диапазоне от сдержанного одобрения у Славы, до восторженного оптимизма у начальника, в полном, как мне показалось, соответствии с темпераментом этих двух замечательных людей нашего столетия. Последними выходили опять мы с Юрой. К нам присоединился Коля, сзади был Саша. Коля шел с нами по руслу ручья до первого прижима, а потом ушел наверх. Мы с Юрой упорно держались воды, даже когда она уходила под землю. Но когда обстановка заставила нас вылезти наверх, нашему взгляду предстало унылое море камней. Через некоторое время справа объявились скалы - стенки каньона, и над ними тропа. Но перед нами был провал и видимое отсутствие хоженых путей. Юра, тем не менее, нашел и спуск, в провал, и тоненькую ниточку, ведущую к тропе, Дальнейшее было делом несложной техники и длинной около часа. Правда, Юра, глядя вниз по длиннющей долине, в конце которой не видно было родного озера, выразился не нормативно, как это принято у него, и прибавил: «А там ведь еще переправа!» Я высказался, как мне показалось, в оптимистическом духе: «До переправы нужно еще дожить!»

         Однако через полчаса после этого сомнительного разговора мы были уже в лагере. А надо сказать, что еще вверху планировалось отправить в базовый лагерь меня, Юру и Колю для обеспечения приемлемой ночевки на озере по трое в палатке. При моем появлении в лагере Слава твердо сказал: «Вниз пойду я», - и спокойно пошел вниз, как будто не было перед этим многочасового подъема по леднику под вершиной и, мягко говоря, мало комфортабельного спуска по морене из лагеря № 2, Неожиданно появилась кавалькада всадников, один из которых вез нашу Ирину. О спуске ее с седла см. выше, А надо сказать к этому времени созревал конфликт, как всегда ни на  чем не основанный, но на достаточно высоких тонах. Суть его была не нова и описывалась классической фразой Ильфа и Петрова "А ты кто такой?", но некоторые его участники по-прежнему радовали окружающих свежестью эмоций. Конники с начальником распили бутылку, пообсуждали место приземления вертолета с Акаевым3 который пойдет на вершину (я не шучу) и уехали, взяв с собой Юру и оставив Ирину. Прерванный было конфликт, догорал в отдельных очагах. К одному из них, где Боря убеждал Лену не пытаться переделать Мальцева в участника отряда, где она есть командир, и возвышался при этом до высот древнеримских календул (шутка, т.к. я не твердо знаю, что такое календула, которая, естественно, не мазь против ушибов), я подошел, пожал Боре руку и сказал, что все свои посягательства на советский альпинизм я признаю в корне порочными, раз в нем выросли такие умные люди, и становлюсь перед ним - советским альпинизмом - на моральные колени. Таким образом, еще один эпизод борьбы с советским закончился полным поражением проклятых демократов.

         (* На утро состоялась очередная разборка, не помню по какому поводу. Боря опять уговаривал Ленку не выступать инициатором громких разговоров. И тут в семейный Левинский разговор вступила Изольда. Смысл ее речи сводился к тому, что люди, не первый раз участвующие в такой экспедиции, еще дома должны были трезво оценить все эмоциональные минусы руководящей деятельности нашего лидера. И если уж они приехали, то обязаны с должным терпением относиться к странностям процесса. И, в общем, призвала к спокойствию, т.к. лично она находится в отпуске и хочет отдохнуть. Начальник почему-то услышал и запомнил только слова об отдыхе, страшно возмутился и не простил их Изольде.)

         Кстати об эпизодах. Утром в лагере № 2 первым встал начальник, как вы помните, регулярно избиваемый в лицо моими ногами, и радостно заорал после обычного "Дежурные, подъем!" - «Воды нет! Водопровод выключили! Это означало, что ночью замерз ручей из ледника, питавший водой нашу экспедицию, и делало бессмысленным первый лозунг, насчет подъема дежурных. Классическая ситуация, описанная в известной флотской заповеди "Не торопиться выполнять приказ начальства, ибо приказ более высокого начальника отменит его". В нашем случае наш начальник сочетал в себе функции самого себя и более высокого начальника и тем еще раз доказал свою незаурядность. Я же с утра пошел на шхельду - мужчины вверх, женщины вниз - т.е. вылез на край мульды, и оказался среди огромных гранитных плит, как будто тщательно обработанных с одной из сторон. Но сверху отчетливо был слышен шум ручья, и это возбудило надежды на добывание воды. Пикантность ситуации заключалась в том, что в нашем отделении запасы воды были, а в оппозитном как раз нет. Поэтому живительная влага от нашего стола вашему столу способствовала бы сплочению экспедиции и подъему ее на уже совершенно недосягаемую нравственную высоту. Я с ведерком и кружкой медленно поднялся вверх по ручью, но кроме покрытых тоненькой ледяной корочкой блюдечек ничего не было. Наконец, под одной из таких пленочек обнаружилось микроозерцо воды, которую я тут же радостно вычерпал в ведерко. Беспечно прыгая с камня на камень, я, естественно, поскользнулся, но, падая на спину, ведерко с водой сохранил в неприкосновенности. «Вот, поганый турист», - подумал я про свою неловкость, чуть не обошедшуюся соратникам-альпинистам в завтрак всухомятку. Однако сохраненная вода также при этом потеряла невинность и оказалась опоганенной проклятым туризмом.

         Ночь на озере прошла спокойно, если не считать, что какая-то нечисть грызла командирскую шапочку, потом прошлась по командирскому лицу с целью погрызть, очевидно, и его, и только панические жесты начальника изгнали подлую тварь из нашей палатки. Саша Наумов в панике участия не принимал, т.к. животное им явно пренебрегало - видимо не устраивал статус. Я же такое важное событие, чреватое трагическими последствиями, бессовестно проспал - узнал о нем только утром.

 

01 августа 1994 г.

         Сегодня продолжение мира покоя. Погода еще более среднеазиатская - т.е. солнце жарит вовсю, ни единого облачка и легкий ветерок, поднимающий рябь на озере. У меня обожжены ступни ног (сверху, естественно), но это не помешало мне хорошо выспаться и увидеть как загорелся под солнцем самый верхний кусочек нашей вершины, видимый из палатки. Впрочем, с того места, где я сейчас сижу в тени арчи метрах в 200 по расстоянию и метрах в 30 выше уреза воды, видна гораздо большая часть вершины. Отсюда - это трехгранник. Левая грань представляет огромное снежное поле с вкраплениями снежных скал, уходящее налево вниз - по нему-то мы и должны подниматься. Обращенная ко мне грань - отвесные скальные стены с кусочками снега, а справа крутой скальный кулуар, внутри которого лежит снег. Вечером, когда солнца уже нигде нет, светящаяся верхушка нашей вершины гаснет последней, а утром зажигается первой. Левины, которые утром собрались идти вниз, проспали и остались. Пойдет вниз налегке Боря за темными очками. Но это создает сказочную ситуацию в смысле еды. Утром попили чай, затем была пожарена баранина с луком и перцем: Кара-Койское азу по-Левински. Затем снова пили чай, а в перспективе оладушки с медом, яичница и, возможно, жареная картошка. К сожалению, поплохело Саше Наумову с желудком. Причина этого печального явления может содержаться лишь в воздействии трансцедентальных сил и доказывать тем самым их реальность. Дело в том, что вчера, когда Саша питался одним чайком, я жрал баранину с томатным соусом, который сделала Изольда, но который, по мнению Леночки, прокис уже 3 дня назад и сильно влияет на желудок в плохую сторону. Я ел этот соус буквально столовыми ложками, т.к. жирная баранина требовала именно такого подхода. А Саша спал со мной в одной палатке и вот вам результат - он то лежит в палатке, то сидит в пуховке на камнях за озером, вызывая удивление собственного сына - он давно тут сидит, вроде вчера его еще не было на этом месте? В точности, как в 12-ти стульях: «А вот человек на скале. Но как он туда попал и чем живет неизвестно». Однако, время от времени Саше надоедает быть обязательной принадлежностью пейзажа, и он удаляется в родную палатку.

 

02 августа 1994 г.

         Сегодня в это время по моим понятиям я должен был бы корячиться под солнцем по бесконечной морене, с хрипом выдыхая воздух и собираясь с силами, чтобы поднять руку и вытереть со лба пот, заливающий очки и разъедающий глаза. А на самом деле я в тени арчи под прохладным ветерком занимаюсь литературным трудом в белой майке и черных шортах - пусть майка не совсем белая, а шорты по цвету уходят тоже в серую сторону из-за давности использования - после завтрака, состоявшего из яичницы, чая с печеньем с маслом и персиков от пуза. Почему же такой резкий поворот стрелки компаса, указывающего жизненный путь нашей экспедиции, казалось бы подробно расчерченный еще в Москве? А потому, дорогой читатель, что экспедиция наша не простая, а включающая в себя президента Киргизии Акаева. А это в свою очередь создает проблемы, которые нам и присниться не могли. Например, как доставлять к месту действия палатку президента, которая весит 500 кг. Даже Слава, как выяснилось, про палатку такого громадного веса раньше не слыхивал, а ведь он про альпинизм знает все. По мер приближения срока восхождения эта авантюрная с придурью идея - участие в восхождении абсолютно не подготовленного и крайне занятого человека - не только не рассыпается, но приобретает все более реальные черты. Я не говорю о фантастическом, но лишенном признаков альпинистской реальности нашем снабжении продуктами, которое включает в себя только что зарезанного и разделанного барана, персики, яблоки, арахис, свежие овощи, мед - радость вегетарианца Коли, но в котором невозможно добиться тушенки, колбасы, сгущенки. (* все очень просто. «Кыргыз не ест консервы», - так объяснил нам ситуацию Абдыганы.) Все продукты привозятся в базовый лагерь каждый день - или почти каждый день (* точнее через 2-3 дня) - километров за 80 ГАЗиком при дикой дороговизне бензина. Это все-таки отдаленно согласуется со здравым смыслом с учетом того, что все это делает районное начальство, для которого только слух о признаках внимания президента к экспедиции - более чем весомый аргумент. Но когда Мальцев по радиосвязи говорит, что готов отдать Акаеву свою пуховку, купленную в Солк-Лэйк-Сити в 1973 году и расползающуюся даже от внимательного взгляда - то тут уж, как говорят американцы - no comment. (* Еще одним предметом заботы начальника были вибрамы 43 размера: с кого снять или как доставить из Оша с учетом устойчивости нашей радиосвязи. Убедить его в том, что этот вопрос наверняка решался в Бишкеке, не удалось. Он обязан думать о снаряжении каждого члена экспедиции день и ночь. Не проходили также и предложения о том, что президент вряд ли будет один, без свиты. А уж обеспечение снаряжением всей свиты, непосильная для нашей экспедиции задача.)

         Таким образом, сегодня должен прилететь вертолет с Акаевым, а завтра мы должны выйти. Но все по порядку. Вчера в середине дня ушел вниз Боря - ему обязательно надо взять темные очки - он оставил после себя 2 ценных указания - к приходу основного состава подтесать или сделать насечки на бревне переправы для повышения его (ее) комфортабельности и обеспечить общий облик лагеря, придав ему завершенность. Дела эти не требовали больших усилий и к 6ти часам были закончены, и сготовлены 2 ведерка кипятка под чай. Однако, в 6 пришел один Володя Костюхин с полным рюкзаком продуктов, был угощен овощным рагу по-Сасоровски и чаем с оладушками и медом. Он-то и поведал нам, что вечером придут одни мужчины, а дамы прибудут завтра, т.е. сегодня. Из этого однозначно вытекало, что сегодняшний день будет уже третьим днем отдыха, что и произошло в действительности. После ухода Володи состоялся прием одного местного начальника, который прискакал во главе группы всадников, но, как выяснилось, был зав. Фермой и отношения к экспедиции прямого не имел. Затем подошли поодиночке Слава, Володя, Коля, Боря и Юра. И все, естественно, нашлось место за общим столом. И всех угощали чаем и хотели угостить тушеной капустой, но досадная неловкость, и кастрюлька оказалась дном кверху на земле. Только боб смог сверху кучки взять мизерную толику великолепного яства, т.к. попытки Мальцева утилизировать большую его часть с земли встретили энергичный Ленин отпор: «Тут же ходили яки!»

 

03 августа 1994 г.

         Ну, был денек! Но об этом потом, ибо сегодня время 6 часов вечера, а мы наверху обосновываемся в лагере № 2. Противу ожидания, на этот раз подъем проходил без особенного напряга, но то, что ему предшествовало, заслуживает специального описания, которое должно было бы не уступать сцене бала у Сатаны в Булгаковском «Мастере и Маргарите», т.к. являло собой настоящий вулкан страстей и эмоций. Очевидно, что скромного дара автора не хватит на это, и читатель будет иметь лишь бледный отпечаток этого события. Но об этом потом. Сейчас же о том, что перед глазами. Мы все в лагере № 2, кроме начальника и Славы - они остались ждать Акакева, т.к. тянуть дальше с выходом на вершину уже нельзя. В лагере царит атмосфера такого взаимного дружелюбия, желания помочь, напоить чаем от пуза, вообще сделать друг другу приятное, что это перехлестывает через границы экспедиции и выплескивается на студентов-менделеевцев, которые вот сейчас подходят снизу. Для них присмотрели приличную полянку, собираются поить чаем первого прибывшего. Мне хочется признаться всем в любви, но нужных слов не находится. Лида сказала: «Любовь нечаянно нагрянет!» пришел снизу Слава, не дождавшись Акакева - шел не то 2, не то 2,5 часа. Тут же пошел мерять давление, которое оказалось 115/75. Это при том, что я первый раз поднимался 7 часов, а второй - 6. Интересно, что вчера вечером ввиду полной неясности ситуации с Акакевым Боря предложил, чтобы основная часть группы ушла наверх, а Акаева встречали 2 человека. Мальцев, неприятно называя Борю на «Вы», достаточно громко и грубо сказал ему, что всегда, мол, Боря на себя слишком много берет, а в данном случае, когда только начальство знает, когда и куда надо все идти, излишек того, что Боря взял на себя, превышает все возможные пределы, и пусть он более не суется не в свое дело. Дословно то, что было сказано, я не помню, но смысл был именно в этом. Сегодня же было сделано именно то, что Боря предлагал, но никто эту тему не заострял - надоело и надорвались на обсуждении записки-обращения на вершине Сахарова, которое - обсуждение - я описывать не буду, настолько оно напомнило известную русскую притчу «Здорово, кума! - «На рынке была», но включало в себя гораздо больше народа, а уж времени заняло и эмоций потребовало - ни в сказке сказать, ни пером описать.

         (* Повесть о том, как я работала Коллонтайкой

         Все началось еще 1 августа, почти сразу после ухода мужских сил из базового лагеря. Оказалось, что к месту нашей ночной выгрузки с ошских машин прибыли 2 грузовика с имуществом и киргизами, почти не говорящими по-русски. По количеству деталей, изображенных на национальном флаге Киргизии мы поняли, что привезены 2 роскошных юрты. По энтузиазму сопровождающих людей было понятно, что они собираются поставить их там, где кончилась дорога, т.е. в самом, грубо говоря, ухоженном месте. Мы с Изольдой постарались убедить их в ошибочности этих намерений и посоветовали подождать «старших» товарищей, которые должны, по их сведениям, прибыть к 5 утра.

         Утром, или в начале дня, когда уже удалились в лагерь на озере и дамы, мы обнаружили вдали на пригорке (ниже по ущелью, но выше по уровню) очень красивые белые юрты и белые палатки, а около них и на ближней вершинке красные флаги. Сначала это нас озадачило, но потом оказалось, что национальный флаг Кыргызстана очень густого морковного цвета и посередине нарисована верхняя деталь юрты. В районе обеда нас посетил шофер Абдыганы, передал флаг для Мальцева и сообщил, что президент сегодня не прилетит, но что еды на стоянке уже приготовлено видимо-невидимо. И поэтому он нас приглашает в гости. Мы с Володей решили воспользоваться гостеприимством. Оборудованная площадка (скорее площадь) похожа на сцену. Дугообразная авансцена, по краю которой установлены юрты и палатки, переходит в довольно крутой склон, покрытый арчой. Задняя часть сцены - это медленно поднимающееся джайляо, создающее необозримый простор. Слева аккуратный арчовый холм. Все местная общественность полулежала, уже рыгая, вокруг 3х их ковров. За один из них, как назавтра выяснилось узбекский, нас и пригласили (за другим были милиция и киргизы). Прилетит ли Акаев завтра, узнать так и не удалось.

         Сегодня 3 августа. Мы с Володей чистим перышки, готовимся к международной встрече. Шучу, мы мирно прозябаем. И вдруг нам приносят депешу от наших друзей-собратьев с просьбой залезть в Левинскую палатку и передать с Наташей-мамой наверх, как можно более срочно, красивенький красный рюкзачок. Он предназначается сувениром для Акаева, но забыт в нашем лагере. Просьба-указание выполнено нами без задержки. Если говорить о рюкзачке, то оба своих похода на озеро я осуществляла с таким же, который принадлежит Мальцеву, но был любезно предоставлен мне за то, чтобы я взяла с собой нитки для возможного ремонта одежды и перчаток. Рюкзачок чудо как хорош. Боря, который достал это чудо в количестве 5 экз., обнародовал цену каждого - 40 тыс. руб., это как-то автоматически у меня связалось с уменьшением спонсорского взноса на обратные билеты с 1 млн. до 800 тыс. Первым обладателем спонсорского рюкзака стал Мальцев (очевидно, правомерно), вторым Акаев, третьим Слава (тоже заслуженно), четвертым Абдыганы (непонятно зачем), а вот пятым??? Для меня непонятно, почему все подарки, кроме Абдыганы, были сделаны втихоря. Мне кажется, что это как бы принизило ценность подарка.

         Часа в 2 мы отправились на правительственную стоянку, и увидели подлетающий вертолет, когда были еще довольно далеко от поляны. Из кустов нас пытались окликнуть затаившиеся повсюду сотрудники безопасности, но мы прошли, не обратив на оклики никакого внимания и не пытаясь сочинить какой-нибудь «парол». Нас встретили широкими улыбками те, кто уже был с нами знаком (Имамберды, Абдыганы, его шофер, у которого сегодня почетная работа - он подносит воду для мытья рук и полотенце), сам Акаев, и с настороженными начальники поменьше и побольше (Акимы - это по местному любой начальник, раньше партийный секретарь, советники), потому что нас президент пригласил прямо за свой, самый роскошный стол-ковер. Акаев задавал множество вопросов о нашей экспедиции и главное о ее конкретных ближайших планах. Как он сможет поучаствовать в нашем восхождении? Планов мы как раз не знали, но предполагали, что завтра утром просто необходимо выходить на вершину, т.к. ситуация близка к цейтноту. Я рассказала Акаеву и его приближенным историю Сахаровских экспедиций. Им польстило, что здешняя вершина самая высокая из уже названных именем Андрея Дмитриевича. Акаев в свою очередь поведал причину своего столь позднего прибытия в экспедицию. Его остановила просьба Назарбаева о встрече на Иссык-куле с целью отдыха и обсуждения евразийской инициативы Назарбаева. На это ушло 10 дней, Акаев не успел акклиматизироваться, но хочет пройти какой-то участок пути к вершине. Был выбран участок от озера до верхнего лагеря. С ним пойдут завтра кое-кто из свиты и его друг-учитель Юрий Николаевич Денисюк - наш российский академик-оптик (крупный открыватель в области голографии), член Королевского оптического общества и еще много чего член и лауреат. Кроме того, Ю.Н. родился в 1927 году, и на поляне встречи говорил и передвигался с солидной одышкой. Если бы я была Вовой Гольдбергом, я бы сумела красочно и подробно описать стол (к стати столов довольно много, разного уровня, как по оформлению, так и по содержанию, состав едоков тоже разный). Так вот главный стол накрыт на роскошном ковре, вокруг груда красивых подушек, а на столе на огромных блюдах какие-то животные. Одно блюдо, как нам сказали с яком, два других видимо с бараном и конем. Я не видела, чтобы от этих украшений стола хоть что-нибудь отрезалось бы, хотя на завтра куски этого мяса наверняка попали сначала на вертолет, а затем и в верхний лагерь нашей экспедиции (см. Вовины воспоминания ниже). Вина подавались разнообразные и весьма высокого качества.

         В середине трапезы из кустов послышались явно русские призывы. Оказалось, что студентов Диму и Наташу, пустившихся нам во след, остановили-таки бдительные охранники, и они взывали к нам о содействии. Акаев разрешил их пропустить, пожал руки. Но после мытья рук их отвели за другой стол, где они узнали, с кем здоровались. Видимо, наша молодежь не смотрит информационных программ ТВ. Надо отдать должное Диме, он сбегал обратно в лагерь, вернулся с фотоаппаратом и запечатлелся рядом с президентом. Мой же аппарат находится у Бори Левина, т.к. я не надеялась на встречу с Акаевым.

         Затем было предложено покататься на лошадях. Мы было решили, что будет совершен круг почета, и Володя тоже пошел к месту посадки, но оказалось, что лошади приготовлены под определенных лиц, для гостей не предусмотрены, и кроме того прогулка длилась более 4 часов. Они беседовали с чабанами, ездили на какой-то перевал, с которого рассматривали вершину (какую-то) в бинокль. А возвращались на поляну вскачь. Впереди и очень уверенно держась в седле, несся президент. Ухо в ухо с ним Абдыганы. А вот всякие советники и госсекретари сползали с национального вида транспорта не лучше, чем я на озере, и влияние на их походку было заметно и на следующий день. Еще значительно раньше был доставлен на авто штатный фотограф президента, довольно молодой киргиз, которого доставшийся ему конь сначала сбросил, а потом оттоптал копытом стопу. Мы за это время услышали от Ю.Н. историю становления Акаева как ученого в нашем Ленинграде, в частности в ЛИТМО. Он, оказывается, одним из первых занялся оптическими компьютерами, начал-то, конечно, с памяти.

         Кроме того, мы познакомились с экипажем и Акаевскими стюардессами. Экипаж наш российский пограничный. Вертолет МИ-8 МТВ2 - единственный такой на территории Киргизии. Почему президент летает с военными? Это не просто, а очень просто. ГВФ запрашивает высокую цену, а российские военные - халява, please. Командир Николай Михайлович, или Михалыч, второй пилот с татарским именем - оба любят альпинизм, «Ала-арчу», возможно г/л, штурман с таким близким расположением глаз, что они почти сливаются в знак бесконечности, и спокойный борт-механик Вадим. Стюардессы по имени Зира - очень красивая и малоразговорчивая полукровка и Айгюль - чистая очень миловидная киргизка, очень разговорчивая, уважительная, компанейская. Она потом еще читала наизусть и Пастернака, и Цветаеву и малоизвестных, но очень лиричных поэтов. Володя все это время был занят любимым профессиональным делом - массировал телохранителей Акаева, свободных от скачек. Получил кучу приглашений во все регионы Киргизии. Им догадаться назначить его почетным гражданином.

         Параллельно с чаепитием происходил концерт артистов. При описании сцены я не рассказала, что на месте зрительного зала на самом деле была великолепная декорация из скалистых вершин. Так вот все песни исполнялись на фоне этих декораций. Пела наша знакомая артистка, но сегодня она была в таком роскошном костюме, что это удвоило удовольствие от услышанного. Платье салатового цвета из очень легкого шелка с очень свободными рукавами, бархатный жилет густо зеленого цвета, немыслимые сапожки и головной убор с султаном на пирамидальной шапочке. Пели еще какие-то девушки. Но больше всего нас удивил худосочненький мужичок, который один пел как бы дуэтом, т.е. слышалось одновременно два звука при одном исполнителе. Свой просмотр культурной программы мы закончили, когда вышел очень плотный и низенький мужичок и стал устно рассказывать какие-то киргизские хохмы. Чай пили мы уже за третьим столом, где за нами ухаживал главный районный врач, который, оказывается, в 84 году служил на базе на Вешних водах, т.е. рядом с моим домом.

         План Акакева на завтра: в 8 вылет на озеро, подъем к штурмовому лагерю, возвращение в Бишкек.

         Вечером, а по-нашему даже ночью, нам передали, посланную позавчера с одним из забывчивых студентов, записку от начальника с описанием их планов, подтвердившую наш прогноз.

         Утро 4 августа, мы с Володей неспешно идем к озеру. В начале морены ас обгоняет вертолет, он вылетел явно раньше 8ми. Посылаю Володю бегом вперед, а сама плетусь, как могу. При подходе к лагерю вижу, что вертолет сидит около устья реки на другом берегу, по склону резво устремились вверх люди в ярких костюмах и президент с нашим рюкзачком. Оказывается, Наташа-мама уже не застала никого из наших в лагере и сочла за лучшее вручить наш презент за наших начальников. Я, естественно, не пустилась в погоню за этой группой, а с удовольствием наблюдала за верноподданническими стараниями местных и столичных «акимов» не отставать от предводителя. Акаев на этом крутом подъеме выглядел очень уверенно и быстро оторвался от группы пузатых последователей, которые еще некоторое время пытались преодолеть склон, но затем терпели поражение в этой борьбе с собой, сдавали и спускались к озеру. Вертолет взлетел, а затем вернулся. Оказывается, им было дано задание найти посадочную площадку в районе штурмового лагеря и в 12-00 вылететь туда со всеми, кто утомится на тропе и вернется. Надо сказать, что все маневры вертолета над озером вызывали заваливание Левинской палатки и отдирание скатов у палатки «сестер». Я от имени хозяев пригласила экипаж на чай. Командир при полном отсутствии инструментов починил примус. Заварка нашлась у Левиных, сахар у девчонок. Но раскопки в командирской палатке выявили наличие несметных количеств сахарного песка (килограмм 8). Никакая экспедиция за 1 день такого количества не уничтожит, да еще вниз нам привезли пакет с сахаром (5-6 кг). Вообще подготовка к выходу наверх нашей экспедиции заслуживает лирического отступления в повествовании. Подготовка заключается в том, что из складской палатки на поляну выносится все, кроме лапши, которую, по общему мнению, тащить наверх не имеет смысла. Затем все это упаковывается в хозяйственные рюкзаки и уезжает на озеро. Целесообразность перевозки именно такого количества продуктов никогда не оценивается. Попытки же вмешаться встречают начальственный оклик: «Не раздражайтесь!» (он еще сыграет свою не лучшую службу). Буквально обманом удается заначить десяток самых плохоньких яблок, чтобы сварить компот к возвращению в базовый лагерь после восхождения. А когда я страдала животом и головой после дипломатической деятельности, нам не удалось найти даже маленькой горсточки риса для (сами знаете, когда люди едят такую гадость, как рисовый отвар). Залезала же я в командирскую палатку в надежде найти Сахаровскую медаль, которую Мальцев предназначал для Акаева.

         К 12-00 внизу оказались все самые толстые и пузатые. Очень ждали, что спустится и Юрий Николаевич, но не дождались. Мы обнаружили его на тропе далеко внизу уже с места посадки вертолета. Описывать горные пейзажи, видимые с борта вертолета, может только литератор. Я же могу только ахать. Быстро была обнаружена и основная президентская группа. Эта группа, вертолет и лагерь образовывали гигантский треугольник со сторонами километра по 1,5-2. пилоты сказали, что в лагере никого нет, но все0таки решили сходить туда, сначала подойдя к видимым людям. Странно, что их, одетых в военную форму (а командир даже в камуфляжную) мы отчетливо видели, когда бы мы ни заинтересовались их положением на местности. А вот Колю, который направился к нам навстречу в оранжевом анораке и ярко зеленой кепочке, мы увидели только на последнем гребне, почти рядом с вертолетом. За основную (президентскую) группу он не переживал, т.к. они уверенно приближались. Сложнее было с Ю.Н. Он шел по хорошей тропе, но по противоположному берегу реки. Река же сверху выглядела солидно. И вот пока наверху обсуждался план спасаловки, Ю.Н. уже стал самостоятельно преодолевать водную преграду и преодолел. Подняться к вертолету ему помог студент Володя, незадолго до этого явно трусивший спускаться к реке, куда его послали за водой. До подхода основной группы и Коли мы под руководством какого-то человека, видимо ответственного за трапезу, накрыли стол, организованный из подручных средств. Мы просто вынули из вертолета коврики, чуть встряхнули их и выдали за предназначенные для стола. Кое-где мы их прикрыли белыми полотенцами. Обед традиционно состоял из вареного мяса (мясо они всегда очень не доваривают, и поэтому для меня, моих зубов доступно только мясо в плове и люля), лепешек разного вида, арбуза, дыни. А вот выпить по 50 грамм, как предлагал президент, нам запретил его доктор. А обратиться к нему за советом неосторожно посоветовала я. За что, как сказали наши опытные люди, и поплатилась. Все, что не было съедено, было погружено в рюкзак и взвалено на Колю. Во время обеда Коля пытался передать Оскару Акаевичу привет от Дудаева и обмолвился о 70-летии Эсамбаева. Акаев же передал поздравления Махмуду и выразил не слишком большое уважение и настороженность по поводу генерала. Я для поддержания политической беседы спросила, надеется ли он на улучшение СНГовсих дел в связи с выборами на Украине и в Белоруссии. Он ответил, что верит в Кучму, как в здравого экономиста (с ним он сотрудничал, когда Кучма был премьером, а белорус для него темная лошадка).

         Надо отметить, что в свите стюардесс и советников был только один киргиз-охранник. Остальная безопасность и здоровье президента сохраняются русскими. И эти бедняжки имеют дома в Бишкеке по рюкзаку альпинистского снаряжения, которым из снабдили, когда президент собирался акклиматизироваться в «Ала-арче», а затем действительно принимать участие в восхождении. Но первоначальный замысел Акакева скорректированный в связи с несостоявшейся акклиматизацией, свелся к пожатию рук, всякой официальщине и отбытию. И свите предписали форму одежды серые брюки - белые рубашки, цивильная обувь. И пришлось им лезть по камням за своим президентом в тапочках, летних городских туфельках, да еще и успевать за его достаточно бодрым передвижением. Около вертолета многим потребовался срочный ремонт обуви подручными средствами - обматыванием скотчем. Доктор волок огромную сумку медикаментов на одном ремне и что-то ежечасно давал съесть президенту (это как-то странно). Наш Володя, который шел с группой от самого вертолета, вел себя как заправский альпийский волк. Он указывал путь, тащил всякую поклажу свиты и по просьбе доктора притормаживал президента, чтобы сохранить жизнь сопровождающим лицам. Словом, его внимания хватило на всех. Не смог он только уберечь белобрысиков от чувствительных и заметных невооруженным глазом солнечных ожогов.

         В результате было объявлено решение Акаева - остаться еще на один день, завтра в 13-00 встретить восходителей у озера, поздравить, попраздновать и уже к вечеру улететь. Поэтому медаль я передала с Колей, дабы Мальцев получил удовольствие от личного вручения.

         Надо сказать, что с самого момента приземления мы наблюдали движение людей на горе (нам их показали зоркие пилоты, а потом мы сами легко находили изменения на снегу). А когда мы взлетели для возвращения, то были сделаны 2 круга около горы, чтобы фотографы и ТВ смогли запечатлеть историческое восхождение. Люди на горе уже явно спускались вниз, восхождение заканчивалось.

         На поляне приемов снова был обед за столом летного состава. Мы с Володей пригласили экипаж к себе в гости на жареную картошку. Но все закончилось быстрее, чем мы предполагали. Один паренек из охраны, он, оказывается, отвечает за связь, очень быстро из чемодана, похожего на бэтакамовский, развернул антенну спутниковой связи, еще чуть-чуть времени и началось быстрое перемещение вещей свиты на борт вертолета. Оказалось, что решение о задержке на завтра Акаев принял из предположения, что завтра - суббота, день отдыха, а оказалось, что завтра - напряженный протокольный день пятница. На том и закончилось участие президента суверенной Киргизии в 4й Сахаровской экспедиции.)

 

05 августа 1994 г.

 

         Вот и окончилась спортивная часть нашей экспедиции. Я сижу один на озере. Все ушли вниз, а я чуть-чуть прибрался в лагере, разобрался с продуктами, подмел невероятно грязную палатку выброшенной Наумовской рубашкой и только сел писать для чего, собственно, и остался один, как приехали на лошадях двое киргизов - один молодой, а другой - в форме лесничего. Предлагали взять меня на лошади вниз, но взяли, в конце концов, 2 рюкзака. Краткая беседа свелась к тому, что жизнь хороша, но при Советском Союзе было лучше. Впрочем, все это мелочи, а о самом грандиозном впереди, хотя оно, это грандиозное уже позади. Итак, 30го вечером объявлено: «Подъем в 4, выход в 5». Я взялся быть дежурным, но все, что надо на выход сделать - чаек и жидкая рисовая каша с изюмом - решили и сделали прекрасные дамы. Олечка стала варить рисовую кашку, но этот процесс был так долог, что строгая мама - впрочем, что я, старшая сестра - велела ей идти собираться. Наконец, Оля ушла, я доварил кашу - т.е., конечно, не доварил, а просто помешал ее еще минут 5 после Олиного ухода, и решительно погасил примус, хотя рис еще похрустывал на зубах. Ночь перед восхождением. Тишина, никто не спит (когда мы спим, о тишине не может быть и речи). Доносится невероятное пение под гитару со стороны менделеевцев. У Боба будильник поставлен на 3-30 - он готов помочь мне в случае чего. Коля тоже предлагает услуги - его отстранила от восхождения строгая и решительная наша врач за высокое давление. Мое давление 155/95 я охарактеризовал как едва превышающее обычное, и строгая медицина пропустила меня. В 4 утра по моим часам без минутной стрелки, но с остальными оставшимися я объявил подъем и зажег оба примуса. В 3-30 Боб и не шелохнулся. В 4-30 начался завтрак, поели кашки, попили чайку, и во тьме, разбавляемой только жиденьким серпиком луны, все потянулись вверх, а мне Саша предложил подождать рассвета. В конце концов, не выдержал и он - и мы пошли вверх по осыпи. Все время, пока я возился с приготовлением ночью раннего завтрака, а потом с его разогреваниеми нелегкими сборами в кромешной тьме в палатке, мне вспоминалось, как, собираясь наверх, я спросил у высшего альпинистского авторитета, брать ли фонарик? «Зачем, - уверенно ответил авторитет, - ночные восхождения не планируются!» я, вспомнив свой печальный опыт завоевания значка «Альпинист СССР» в «Джайлыке», когда я немножко отстал в темноте, а «отряд не заметил потери бойца», обратился к меньшему альпинистскому, но большему начальственному авторитету. «Конечно, бери. Не хочешь - я возьму», - решительно ответствовал последний (по счету, конечно, так-то, разумеется первый). Проблема таким образом была решена - и я послушался авторитета - не взял фонарь - и фонарь оказался наверху и очень мне помог. По крайней мере, на первом же этапе восхождения я не отбился от группы. Поднимаясь медленно в гору, мы услышали звякание ледорубов о камни - сзади поднимались менделеевцы, но деликатно не обгоняли старших товарищей. Вскоре мы вышли на ледник и не одевая кошек двинулись вверх. Неожиданно снизу начали подтягиваться Юра Пустовалов с нашими птичками, которые задержались, одевая кошки. Еще один подъем по крутой, вмерзшей в лед осыпи - и мы выходим на лед, покрытый снежком. Одевает кошки. Кстати, Саша оставил свои здесь после прошлой разведки. Самые асы альпинизма далеко впереди - они вышли пораньше и идут побыстрее. Первый крутой подъем по крутому льду по-спортивному, т.е. опираясь на веревку. Мне, откровенно говоря, хватило бы и этого. Но затем последовали такие альпинистские изыски в виде двух отвесных скал (жандармов), на которые надо было сначала с диким трудом влезть - я не говорю уже о тех, кто лез первым, а потом еще и спуститься. Описывать все это не знатоку - бессмысленно - это надо видеть. Знаток же равнодушно оценит вершину, включающую такое лазание, как 4б, а может и меньше. Все это я прошел, как бы только для того, чтобы при спуске со второй скалы увидеть веселую усмешку Б. Левина: «Ну, как горка?» даже если бы у меня было, что ответить на этот вопрос, сделать этого я все равно бы не смог - пересох и не шевелился язык. Кстати, на второй скале - отвесных плитах - веревка была снята - сильнейшие торопились вперед. Слабейшие, среди которых оказался я, но в компании 2х мастеров альпинизма и одной руководящей звезды этого спорта мужественных, оказались перед выбором - кто полезет первым. Естественно, выбор пал на самого молодого, и вверх полезла восходящая звезда и, натурально долезла и вытащила остальных. После последнего спуска со скал предстоял очень крутой участок подъема, который преодолевался по-спортивному с помощью веревки, верхний коней которой был застрахован за снежным бруствером. Из-за этого бруствера можно было с чувством глубокого удовлетворения наблюдать, как чуть сбоку по офигенно крутому склону профессионально-четко лезут хорошо подготовленные как прекрасные дамы, так и мужественные представители сильного пола. Для осуществления первого шага этого подъема надо было пройти немного вбок и вверх к черной скале, которая в этом снежно-ледовом коварном мире казалась оплотом спокойствия. Передовики нашего производства уже докарабкались до того места, где гора выполаживалась, и уходили вдаль и вверх. К скале начал идти Юра Пустовалов. Неожиданно у самой скалы он сорвался и полетел вниз, набирая скорость. Страховка, однако, оказалась надежной, и вскоре Юра опять появился на нашем снежном бруствере. Веревка же оказалась зацепленной за снежный сугроб и освободить ее можно было только таким образом: Сережа пойдет наверх до скал и сбросит свой конец веревки, потом Саша пойдет вверх только на страховке снизу с двумя веревками - с красной и моей бельевой, которой мы с ним были связаны - а затем все остальные, т.е. я и Юра, поднимутся до этой скалы. Все протекало по плану - веревку освободили после Сережиного подъема, и Саша под скалой нарубил ступеней, и я уже по ним пошел, но уже у скалы камень, до которого я дотронулся с диким грохотом пошел вниз, ударив по моей веревке и превратив ее в пучок капроновых ниток, очень нужных в хозяйстве и особенно дефицитных у нас в экспедиции, т.к. большую часть я извел на ремонт новых ботинок, которые стали разлетаться после первого же акклиматизационного выхода. Однако, в сложившейся ситуации образование ниток из веревки на могло радовать - у нас осталась одна веревка на четверых. Снизу пришел Юра, и мы после укорочения веревки смогли спокойно обсудить ситуацию. Трое стариков на вершину уже не рвались, но восходящая звезда, разумеется, хотела ее достичь. Одну ее отец, естественно не отпускал, и тогда мы с Юрой отдали им веревку, а сами остались куковать на куске скалы под ледяным ветром, ожидая подмоги либо от наших сверху, либо от студентов снизу, либо принимая холодную ночевку, где есть. Студенты представлялись наиболее проходным вариантом. Передовая их связка из высокого паренька и миловидной девушки уже собиралась к нам на скалу. Юра уверенно ими командовал, а потом также уверенно сказал парню: «Пойдешь наверх, примешь сначала нас, а потом ее, и так будем идти все время до выполаживания». Девушка пыталась робко возразить, что, мол, на месте страховки будет толкучка. «А что делать? - уверенно ответствовал Юра - Ничего страшного». Первую веревку мы так и прошли. Когда я поднимался, сверху без всякой страховки спускался некто, оживленно при этом что-то произнося. Оказалось, это Слава, а его оживление - это негативные, мягко говоря, эмоции, направленные на нас с Юрой, а также на студентов, тупо идущих вслед за нами и непонимающих, что на этом пути схватят холодную ночевку. Даже Юра забыл, что связывающая нас с ним нить - это отрезок бельевой веревки и пошел наверх, предоставив мне почетное право страховать его. В случае моего падения, я полагаю, сдернул бы его как нечего делать. Но в случае его падения уверенности в благополучном исходе также не было, поскольку я не использовал в течение года наиполезнейший совет мастера спорта Михаила Плышевского и не читал альпинистской литературы для ускорения своей замедленной реакции. Тем не менее, на провисшей веревке мы довольно быстро дошли до выполаживания, увидели протоптанный путь на вершину, очаровательных дам, а также начальника и Боба, которые на вершине уже побывали, и Наумовых, которые на пути к вершине были возвращены назад. Старший Наумов был уже в 2х веревках внизу - одной вниз и одной вбок, в конце которой надо было сползать на пузе на другой край трещины. 5-6 веревок в конечном счете надо было пройти до выполаживания ледника. Некоторые ура-альпинисты требовали начинать индивидуальный спуск раньше, но были остановлены здравомыслящей частью экспедиции. Слава и Боб побежали вперед искать выход из арены огромного ледового цирка и, сверху это было достаточно хорошо видно, сгоряча направились не в ту сторону. Ошибка была ими исправлена на наших глазах, но тем не менее, ядовито прокомментирована соответствующим образом сверху. Путь требовал осторожности, т.к. шли явно над закрытыми трещинами, иногда проваливаясь на всю длину ноги. (* один сержант или старшина говорил: «В общем, вам по пояс будет».) От меня даже потребовали съезжания на пятой точке, подняв ноги, полагая что в этой позиции, с учетом поперечного сечения данной точки, возможность провала для меня исключена. В уже окончательно безопасном месте начальник произнес речь перед студентами, с которыми мы, вроде, еще не расставались. В лагере № 2, куда я спустился последним, но в составе достаточно солидной компании Саши, Юры и начальника, на огромном камне-столе уже происходило финишное чаепитие, организованное Колей, не совершавшим, как вы помните, восхождения по медицинским противопоказаниям. После 4й или 5й кружки чаю с медом, которые мне заботливо преподносил Слава, я оживел и смог воспринимать захлебывавшийся от восхищения голос Коли, повествующего о его участии в восхождении на политическую вершину экспедиции - встречу с президентом Киргизии Акаевым. Надо сказать, что во время восхождения все мы слышали вертолеты, а когда мы с Юрой отсиживались на уютной скалке, он показал мне уже сидящий вертолет на противоположном от нашего лагеря № 2 краю огромного каменного моря. Задумываться тогда о том, что бы это означало, было недосуг; собственное ближайшее, но неясное будущее волновало больше. Однако, выяснилось следующее: на вертолете прилетел Акаев, послал летчиков в лагерь № 2, который был виден сверху. В этом вертолете прилетели снизу Ира и Володя, охранявшие базовый лагерь. Летчики взяли Колю и Акаева, и там состоялся обед и беседа с президентом. К настоящему моменту описания этого исторического события наиболее важные сведения, которыми я располагаю от Коли, заключаются в том, что президент «прост, как правда», но что виноград, который был на столе, вероятно, помыт не был. Борьба чувств в Коле при виде такого безобразия на президентском столе, завершилась победой, если можно так выразиться, «номенклатурного инстинкта» - не могли подавать президенту немытый фрукт - и он съел сомнительный виноград, т.к. очень хотелось. (* Арбуз тоже удостоился многократного внимания вегетарианца, благо немытые корки выбрасывались прямо в камни.) Но двое суток терзания не оставляли его: «А вдруг виноград был не мытый?» успокоение в Колиной душе наступило только после окончания контрольного срока. И тогда стало ясно, что волнения по поводу немытого винограда не носило характера святого беспокойства за судьбу лидера киргизского народа, а просто отражало страх за состояние собственного желудка. Огромные куски мяса и невероятное количество больших и малых лепешек, а также бутылка коньяка «Наполеон» служили подтверждением Колиного рассказа о встрече с главой исполнительной власти Киргизии. (* Вообще-то в этой посылочке, что мы сложили в Володин рюкзак, была еще литровая бутылка водки «Дмитрий Донской», которая впоследствии всплывала за нашим столом как бы от щедрот начальства. А Володя лишился рюкзака в общественную пользу, т.к. Коля прибыл к вертолету налегке, даже без фотоаппаратуры, как истинный фотожурналист.) Из его рассказа также следовало, что завтра в 13-00 в лагере № 1 у озера нас ждет толи встреча с президентом, толи шикарный банкет в честь исторического восхождения. Лично меня эта информационная бочка меда содержала небольшую ложку дегтя. Я при спуске по веревке подвернул ногу, и хруст в этот момент явно указывал на растяжение связок голеностопного сустава - вещь, которая не способствует продвижению по камням. Мальцев собирался уйти и ушел в 8 утра. «Надо сделать кое-какие дела», - туманно объяснил он остальным. Ночью у него, по-видимому, жутко болели глаза. Как выяснилось потом, он пошел на восхождение без очков. По всему было видно, что опоздание на объявленное торжество хотя бы на несколько минут будет рассматриваться как крупная политическая провокация. Казалось, что в таких экстремальных условиях являться на торжество нужно всем вместе, как бы под общую хоровую и достаточно бодрую песню. Поэтому выход был как всегда по мере готовности, а одновременный приход должен был быть организован ожиданием отставших перед последним поворотом ущелья. Я был готов к 9 и собирался идти вместе с Сашей. Тут, однако, выяснилось, что беспризорными являются веревка, которая принадлежит нашему отделению, и ведерко, которое принадлежит лично мне. Поэтому я раскидал весь рюкзак - веревка должна быть на дне - а ведерко взял в руки. Сразу стало ясным мелкое, но заметное несовершенство в моей экипировке. Из-за больной ноги я ступал достаточно тяжело, и почти при каждом шаге норовили слететь очки, которые надо было придерживать рукой с ведерком, закопченным до безобразия. О другой руке с ледорубом и говорить было нечего - она выполняла функцию третьей ноги. Очки же с резинкой находились в глубине рюкзака в кроссовках, и переупаковывать это сооружение, где сверху всего были привязаны еще и пуховка со штормовкой, у меня не было достаточных позывов. Мимо проходил инструктор менделеевцев Дима Денисов и вежливо спросил, не может ли он чего-либо взять у нас для облегчения нашей нелегкой судьбы. Пока Саша Наумов вежливо же отказывался от помощи, я не колеблясь всучил Диме ведерко со словами «Огромное спасибо!», начисто перечеркивающими, по моему мнению, возможность возвращения мне этого ведерка обратно. Далее путь протекал вниз по ручью с выходом на край морены. К тому времени почти все нас уже обогнали, и Саше Наумову, который до этого страдал желудком и сидел на чайно-сухарной диете, захотелось сделать большое и нужное для организма дело - я дал ему туалетной бумаги, и мне стало еще легче. Вскоре мы наткнулись на Сережу Наумова, которому плохо было идти из-за нарыва на подошве, и я отдал ему кроссовки. Таким образом, уже в ходе самого сегодняшнего маршрута мой рюкзак становился легче и легче, и это обязывало меня придти в назначенный срок. Часов в 11 мы с Сашей отдыхали недалеко, как нам казалось, от края морены. Однако, когда мы прошли ее всю и выйдя на тропу, прошли подъем над каньоном и спуск к реке, времени было 12-15. после передыха с мытьем ног законопослушный Саша рванул очень шустро вперед, а я, решив, что от моего отсутствия на достархане святому имени А.Д. Сахарова не будет нанесен заметный ущерб, побрел тихонько своим ходом. В районе 13-30 я вышел на взгорок, с которого был виден наш лагерь, по количеству народа в нем сразу стало ясно, что достархан не состоялся в условленном месте и времени, как это, по-видимому, принято в здешних местах. Это открытие меня, однако, нисколько не задело. Гораздо большее, чем наличие и отсутствие официальной халявы, впечатление произвел на меня выход навстречу Славы. Он без слов снял с меня рюкзак, не сказав даже критических слов о качестве (низком, естественно) его укладки. Длительное расслабление на берегу озера - и снова сборы. Все с личными вещами в базовый лагерь, а общественное снаряжение завтра на лошадях. Я решил остаться, хотелось еще немного побыть погруженным в безлюдье. Скрылся за перегибом гребня Саша Наумов, оставивший здесь, как он думал навсегда, истлевшую рубашку. Я остался один, но горы сами по себе не располагали ни к писанию, ни к обдумыванию чего-либо. К своему собственному удивлению еще до наступления темноты я залег в спальный мешок и спокойно заснул.

 

08 августа 1994 г.

         Продолжу свой рассказ с места, на котором остановился. Назавтра я проснулся с рассветом, хотя ни одна живая душа не тревожила моего покоя. Почему-то даже яков не было с их тяжкой и мягкой поступью и осторожным похрюкиванием. Приготовление завтрака - картошка фри с луком, салат из помидор с луком и чесноком на заняло много времени. Нехватало только заварки, но зато было много меда. Мирное течение событий было прервано двумя обстоятельствами - резким усилением ветра и появлением двух старых киргизов на конях. Ветер сорвал палатку, где были рюкзаки, и видя мои не очень успешные потуги сложить ее, один из киргизов, помоложе, стал мне помогать. Я знаками показывал ему, что нужно делать. После совершения этого несложного действа выяснилось, что он знает десяток русских слов, и надо было принимать гостей. Я поставил котелок кипятка и банку с медом, свою кружку, налил меду в кипяток и предложил более старшему киргизу. Тот что-то сказал молодому - как потом выяснилось 75и лет - и вскоре была принесена и развернута тряпица, где находились мягкие лепешки и теплые жареные пончики - маленькие конвертики пустые внутри. Заварка тоже нашлась, и мы спокойно попивали чаек сидя на земле около стола. Кружки было две на троих, всего же остального хватало. Когда котелок опустел, старый киргиз взял чайник и пошел разводить костер под ним - я же сразу зажег примус, и через 10 минут был готов чайник. Подъехали еще трое киргизов во главе с аксакалом, который неделю назад один волок здоровенную арчу, которую мы до этого вчетвером с трудом кантовали сверху. Самым интересным было то, что старый киргиз, не знавший почти ничего по-русски, знал про Сахарова, про нашу экспедицию и про то, что прилетал Акаев. Не знал он только, сколько баранов для нас заказал Акаев, какие подарки (я догадался, что «алтын» - это подарок) он нам преподнес. Я вынужден был его разочаровать и принес на стол банку со сливочным маслом и небольшой кусок конины, оставшийся после лагеря № 2, со словами: «Это Акаевсое мясо». В момент оно было нарезано на 6 кусочков, и каждый смог отведать президентского мяса. Наконец прием окончился, и я пошел отдохнуть в свою палатку. Все дела были сделаны, и даже яйца рассортированы на битые и целые, и каждая часть погружена в свой пакет. В 2 часа появился Володя с молодым киргизом на 2х лошадях, и мы быстро сообразили, как все это загрузить. Однако, киргиз - ему оказалось 35 лет, 5 детей, зовут Артибай - обеспокоился палаткой студентов и стал грузить в рюкзак вещи из нее. Наконец тронулись - на каждой лошади по 2 рюкзака и еще седок с рюкзаком. Володина лошадь взволновалась и хотела двигаться только в обратную сторону, время от времени взбрыкивая утяжеленным крупом. «Сачкует», - сказал Артибай и поменялся с Володей лошадьми. Наконец кавалькада тронулась, но недолго продолжался наш безмятежный путь - глядь, навстречу два студента с кобылой идут снимать свою палатку. Мы их порадовали, что работа уже сделана, и можно поворачивать назад. Но это было уже выше уровня их понимания проблемы - они сказали, что все равно продолжат свой путь к озеру. Понимая, что дополнительной умственной нагрузки они не выдержат, мы решили дать им дополнительную физическую в виде двух мягких рюкзаков - моего и Володиного, а сами пошли к базовому лагерю.

         Радостная встреча была несколько омрачена известием о том, что некоторые палатки за время наших президентских игр несколько ограбили. Однако, благодаря интенсивной деятельности как официальных структур, так и лично Володи Костюхина значительную часть похищенного вернули. Смеркалось. За обеденным столом неофициально помянули Вероникину маму, затем началась неофициальная часть. Кроме фразы начальника «Вы конечно не понимаете, чего добилась 4я Сахаровская экспедиция во главе со мной», ничего более из его речи запомнить не удалось. Было отдано приказание сделать совместный пионерский костер со студентами. Я обреченно и малодушно взял гитару, слабо надеясь на то, что студентам быстро надоем, и они приволокут свою гитару. На Борю надежда была еще слабее - у него болели пальцы. Однако, судьба в виде Мальцева распорядилась по-другому. Я надоел ему быстрее, чем студентам, и он потребовал песен и плясок от Боба раньше. Я немедленно удалился в палатку и заснул.

         Утром удивил приказ Коли - мне с Володей обеспечить всем на завтрак яичницу с помидорами. Расположенные ко мне дамы настоятельно рекомендовали послать по инстанциям этот приказ, но с Володей работать было так приятно, а кроме того, волновала судьба битых и целых яиц, ставших битыми, которые были взяты у озера и упакованы в рюкзак Володи. Но беспечный студент Петя так обращался с этим рюкзаком, что целых яиц там не осталось. Органолептика дала положительные результаты, и Володя вылил в один таз все яйца, а в другой нарезал помидоры с луком: предполагалось, что яичница, как бинарная бомба, будут получаться только при взаимодействии обеих частей. В качестве третьей компоненты я предлагал использовать мясо, поджаренное Мальцевым еще на озере перед выходом на восхождение. После того, как бинарный заряд был успешно съеден, я смело стал сыпать в яичницу позапрошлогоднее мясо. И тут в кухню вошел Мальцев и спросил, что это я сыплю. Я маловразумительно ответил, что, мол. это специальная мясная поджарка для яичницы. После приготовления этой сковороды я с ужасом увидел, как к пикантному яству сделал подход вегетарианец Коля и с раздумчивым сомнением стал его поглощать. Последнюю сковороду я ел на пару с Сашей, и хотя он скромничал, но очень скоро от яичницы осталась одна четвертинка сковороды. Тут пришел за нами автобус, и неспешный завтрак моментально перешел в беспорядочные сборы, перенесение рюкзаков через ручей к автобусу и недоверчивое удивление, неужели всю эту необозримую кучу вещей с баллонами и двумя 50-литровыми баллонами и т.д. и т.п., т.е. то, что занимало большую половину кузова 3х-осного грузовика ЗИЛ-131, мы сможем вместить в малюсенький автобус и еще сами туда вместиться. (* Наш начальник ученым оком оценил бесполезность разрешения этой задачи и принял свое командирское решение оставить громоздкие вещи, взятые на прокат на перевалке, а именно: антенну, печь, баллоны. Ближние киргизы уже с восторгом волокли в кош печь, т.к. им было разрешено выжечь газ до конца. И возможно мы бы так и уехали в Ош, чтобы потом оставить там заложника за все эти мат. ценности, если бы не было в составе экспедиции бдительных и бывалых, знающих о последствиях таких порочных командирских решений.) Тем не менее, благодаря блестящей укладке под руководством Боба, удалось все это сделать и тем самым преодолеть тень нерешительности, которая, казалось, пала на начальника - он хотел оставить на коше радиостанцию и плиту с баллонами. Кроме нас в автобусе ехали еще оперуполномоченный милиции и зам. Главы администрации Ноокатского района. Так что без всяких приключений мы добрались до Ошской базы «Алай», где в виду того, что было воскресенье, не было никакого начальства, но были ключи от домиков. Неожиданно, таинственно обняв Юру за обширную талию, с ним прошелся немножко Саша - самый знаменитый и авторитетный здесь человек - в результате я, Володя Костюхин и Юра резко повысили сортность, в смысле предоставления нам жилья, и из 4го сорта перешли в первый. Впрочем, каждый член экспедиции получил первосортное жилье. Предстояли две ночи и день в Оше и длинная дорога в 4 ночи и 3 дня из Андижана в Москву.

         (*Повесть о том, как мы путешествовали в скотовозках

         Вова решил, что наша обратная дорога не достойна его пера. У нас нет таких писательских амбиций, но постараюсь укоротить описание, не вдаваясь в подробности. Я не буду даже вспоминать, как очередной окрик «Не раздражайтесь!» на невинный вопрос о цене одного билета на поезд Андижан - Ташкент обошелся участникам экспедиции переплатой 298 тыс. российских рублей. Я только о дороге, точнее о поездах. Из Андижана у нас были купейные билеты. Но это не добавляло комфорта, потому что в поезде № 635 - это сооружение с выбитыми окнами, не закрывающимися туалетами без лампочек, с абсолютно серым полувлажным бельем (правда, администрация экспедиции приняла решение оплатить белье на обратной дороге из общественной казны). Наше купе отличалось еще тем, что дверь его была поставлена не на те направляющие, и поэтому части замка на двери и на стенке не совмещались никогда. Лида придумала какое-то заматывающее приспособление из репшнура. Это приспособление неоднократно в течение ночи пытались вскрыть какие-то любопытные люди (последний раз это была дама в парандже). Но самое интересное - это вокзалы, которые в Ферганской долине встречаются довольно часто, и стоянки достаточно длительны. Я в эту ночь «дежурила», т.е. почти не спала. Так вот, на вокзалах, прямо как в фильмах про старые азиатские базары, перекрикивая друг друга, орут что-то не по-нашему молодые торгаши. Интересно, что люди, которые путешествуют в коридорах вагона еще и подзадоривают их. Этот поезд привез нас на южный вокзал в 5-30. Для переезда на центральный вокзал наши мужички сняли автобус. Так что передислокация прошла успешно. Все мы внутренне сжались, ожидая посадки в плацкартный вагон 85 поезда. Посадка в основном оправдала наши ожидания. Началось с того, что поезд подали к перрону на час позже его убытия. Никто не знал, сколько времени отпущено на посадку. Вагоны подходят уже в достаточной степени загруженными левым грузом. В наш вагон кроме нашей компании активно грузилась еще группа из 7 русскоязычных мужичков, которые едут из-под Самарканда под Кострому в поисках работы и жилья и собираются пробыть в России до весны. В результате сесть нам удалось, но удалось сесть также и огромному количеству неучтенных людей, в основном торгашей, которые буквально замучили своими предложениями. По совету наших бывалых мы выполнили совершенно необходимые действия: отделили свои купе от общего пространства вагона путанкой из репшнура. Это сильно оберегало нас от посягательств извне. А посягательства были даже через открытые окна. Так в купе А.Ф. вскочил мужик и пытался втащить с собой 2 мешка с чем-то. Агрессия была пресечена дружным отпором коллектива. Ночью нам тоже удалось более или менее удачно поспать (сегодня «дежурила» Оля, она отбивалась словесно от претендентов посидеть на наших ногах). А вот самаркандские мужики жили по-разному: одни, нестойкие, делили свою полку с настойчивыми претендентами поспать валетом, другие просто сидели на своих полках на равных правах с «зайцами». Говорят, что вторая полка тоже не спасала от посягательств. Надо сказать, что все эти безобразия объясняются проводниками тем, что Назарбаев сказал, что если казахов не будут возить без билетов по дороге, проходящей по территории Казахстана, то он просто перекроет дорогу. Все ждали с нетерпением и надеждой Российской границы, после которой должен наступить хоть какой-то порядок. Хоть какой-то наступил. Толпы казахов остались позади, но появились российские люди с билетами, но без мест. Их реакция на ситуацию была различной: одна, видимо очень высокопоставленная, женщина из Соль-Илецка вместо 2х часов до Оренбурга терпеливо ждала места 10 часов до Самары, другая с детьми, севшая где-то в Мордовии, устроила такой разгон проводникам с обещанием вызвать милицию, что получила место почти сразу. Но репшнур мы сняли перед самой Москвой.

         Москва встретила нас непогодой и отдельными родственниками.

         Да, а на вокзале в Андижане совершенно посторонние люди сказали, что по местному телевидению был показан репортаж, и даже были кадры с вершиной и нашими восходителями на ее склонах.)

 

         PS: Мои комментарии были внесены в процессе превращения рукописи профессора в файл, т.е. относятся к бабьему лету 1994 года. Я решила не нарушать их современным вмешательством, чтобы не нарушить исторической правды.

         С другой стороны, я решила внести ясность в вопросе о Бабуре, возникшем после посещения краеведческого музея в Оше:

         Материал из Википедии - свободной энциклопедии.

         Захир-ад-дин Мухамед Бабур (14 февраля 1483 - 25 декабря 1530) - узбекский и индийский правитель, полководец, основатель государства Великих Моголов (1526) в Индии. Известен также как поэт и писатель. Бабур являестся прямым потомком Амира Тимура (Тамерлана). Отец Бабура - Умар-шайх Мирзо, его отец - Абусаид Мирзо - Султан - Махамад Мирзо - Мироншох - Амир Тимур. Его мать, Кутлуг Нигорхаум, была дочерью ташкентского правителя Юнусхана.

         Происходил из рода Тимуридов. В возрасте около 12 лет унаследовал от отца престол Ферганы. Его отец Омар-шайх погиб 9 июня 1494 в возрасте 39 лет. Бабур в течение многих лет вел междоусобную борьбу с другими феодалами.

         В 1500-1505 был вытеснен узбекским ханом Шейбани в Афганистан, где основал новое государство со столицей в Кабуле. Оттуда в 1526 предпринял поход на Дели. В битвах с делийским правителем Ибрахимом Лоди при Панипате в апреле 1526 и раджпутским князем Санграм Сингхом при Кхануа (близ Сикри) в 1527 Бабур одержал победы. К 1529 владения Бабура включали Восточный Афганистан, Пенджаб и долину Ганга, до границ Бенгалии.

         Бабур переписывался с Алишером Навои. Стиха Бабура, написанные на чагатайском языке, отличались чеканностью образов и афористичностью. Главный труд Бабура - автобиография «Бабур-наме», первый образец этого жанра в узбекской литературе, излагает события с 1493 по 1529, живо воссоздает детали быта знати, нравы и обычаи эпохи.

         Умер Бабур 26 декабря 1530 г. в Агре от дизентерии.

 

         Конечно каждому участнику экспедиции (не уверена, что и почетным тоже, и не уверена, что в горах) был вручен памятный документ с автографами первопроходцев, покоривших вершину.

 

         Мне показалось правильным опубликовать и результаты творчества Юры Пустовалова, относящиеся тоже к осени 1994 года.

 

                                                               Андрею Дмитриевичу

                                                                        Сахарову

                                                                    посвящается

 

                                             Жизнь прожил, как в едином кошмарном бою,

                                             Штурмом брал пик науки-политики.

                                             Только склоны круты - удержаться в строю,

                                             Но герой посрамлен в хоре критики.

                                                  Вот достигнут рубеж - закрепись,

                                                  Не нужна нам пустая полемика.

                                                  И как стела вершина возносит ввысь

                                                  Имя русского академика.

                                             Честь страны защищал от позора вождей,

                                             Шел как танк сквозь махровых слой плесени,

                                             Сквозь словесный обман, брех циничных речей...

                                             Как кровавый Афган - стоны с песнями.

                                                  Да, неравен был бой - не один на один

                                                  И не в честной борьбе - битве рыцарей,

                                                  КГБ и ЦК, и безликий Совмин -

                                                  Словно псы тучей шли, стаей рыскали.

                                             А система гола, как вожди без прикрас.

                                             Все под дулом живи, не страна, а ГУЛАГ.

                                             Он сказал поперек - и не в бровь - прямо в глаз

                                             И в опалу попал и лишился наград.

                                                  Вот достигнут рубеж - закрепись,

                                                  Не нужна нам пустая полемика.

                                                  И как стела вершина возносит ввысь

                                                  Имя русского академика.

 

 

 

                                                          Всем и каждому

 

                                             Вот вершина взята, только эта победа

                                             Словно горечь мне душу тревожит:

                                             Мастер не тот, кто поливает соседа,

                                             Мастер тот, кто слабому поможет.

 

                                                            Мальцеву В.М.

                                             Каждый шаг у него есть решающий,

                                             Может броситься в сель отважно...

                                             Постоянно пытается доказать окружающим

                                             Непонятно что, но что-то очень важное.

 

                                                            Онищенко В.П.

                                             Он как лось на дистанции мчит во сто крыл

                                             Как торпеде на цель - получай...

                                             На слова больше скуп, чем на доллары мы:

                                             «Ну, да ладно тебе, кончай».

 

                                                            Левину Б.В.

                                             С аккомпанементом, разумеется без проблем

                                             Под гитару, айсбайль или альт

                                             Попоет кучу песен на две кучи тем

                                             «И что два пальца об асфальт».

 

                                                            Наумову А.Ф.

                                             Обаятелен, могуч - наш прославленный начуч.

                                             Он в маршрутах так копался, что в Киргизию забрался,

                                             И туда же наш орел экспедицию завел.

                                             И каждый, проходя маршрут, твердил:

                                             «Его и горы не берут».

 

                                                            Василихину Н.И.

                                             Удивительный вопрос - в экспедиции завхоз:

                                             Он и главный казначей, он и славный чародей.

                                             Нет картошки - не беда,

                                             Нету чая - есть вода,

                                             Нету пива и безе,

                                             Из Москвы везем НЗ.

 

                                                            Мусинянц И.С.

                                             Обаяния - вагон, ну а знаний состав.

                                             Раз слегла от недуга - трагедия.

                                             Охраняла очаг, аж болеть перестав,

                                             Наша умница - энциклопедия.

 

                                                            Костюхину В.М.

                                             Он чародей, он всем полезен.

                                             Среди врачей - он инженер.

                                             Друзьям раздать все сто профессий

                                             Всегда готов, как пионер.

 

                                                            Гольдбергу В.М.

                                             Весельчак, балагур и, конечно, артист,

                                             Летописец, хронолог - наш Пимен...

                                             Под гитару поет, не цыган, но солист,

                                             Вечно молод и вечно активен.

 

                                                            Шагинян И.Э.

                                             Мне пару рифм пропеть позвольте

                                             Очаровательной Изольде.

                                             И это, право, не обман

                                             Кумир - Изольда Шагинян.

 

 

                                                            Коршуновой Л.Н.

                                             Ты красавица вся - в профиль, фас и овал:

                                             И лицо, и затылок, и задница...

                                             И не зря тебя Боря Левин назвал

                                             Словом ёмким таким «шоколадница».

 

                                                            Наумову С.А.

                                             Посмотришь, оценишь его молодца -

                                             Безусловно он сын своего отца:

                                             И смел, и могуч, и со всеми на «ты»,

                                             Но только без пуза и без бороды.

 

                                                            Наумову Д.А.

                                             Плыл как цветок по воле волн

                                             Наумов младший - сэр Димон.

                                             Он не просек старинный клич:

                                             Метаньем цели не достичь.

 

                                                            Сасоровой Е.В.

                                             Среди набора штатных лиц

                                             Нет в экспедиции границ.

                                             И незаметно, тихо-тихо

                                             Средь нас явилась «Трандычиха».

 

                                                            Федоткиной О.Б.

                                             Зов гор и властен и неистов.

                                             И нету мира краше и милей...

                                             Ты лучший врач средь альпинисток,

                                             И альпинистка лучшая среди врачей.

 

© Ирина Мусинянц (Бушуева)

Количество просмотров: 2

Обработка данных...